Разорванная Земля
Шрифт:
— Я полагаю, он спас нас. Когда мутанты отвлеклись, он заставил часть из них погнаться за ним. В противном случае погибло бы гораздо больше людей.
— Плевать мне на людей, — не сдержавшись, рявкнул генерал. — То, что сейчас нужно Родине, это Сфера Римана. Поймите уже, дураки, на кону не власть за ресурсы или подковёрная игра среди номенклатурщиков. Возможно, на кону находится само существование мира.
В этот момент снаружи раздались какие-то крики. Высший офицерский состав переглянулся, а затем, без лишних слов, рванул прочь из палатки. То, что они увидели, изумило каждого, даже Гробченко. Уцелевшие солдаты и жители Шахтинска обступили двоих, издавая
— А ну расступились, — приказал капитан Шеварднадзе. — Какого чёрта здесь происходит? Полина, прекрати.
По его сигналу Сайгак и Коршун оттащили девушку от измочаленного парня. Только теперь Гурам и остальные офицеры увидели, что тот действительно находится в полной отключке, но не потому, что Полина избила его, а по другой причине. Одна из верхних конечностей юноши представляла собой крайне печальное зрелище. На его оплавленную и запекшуюся культю было больно даже смотреть. Рядом с парнем в песке лежала неподвижная Сфера, которая казалась сейчас обычной игрушкой, а никак не чем-то опасным или наиболее желаемым для руководителей ССВЛ.
— Снимите с него браслет, — приказал Гробченко, — и спрячьте артефакт в мой сейф. После чего доставьте Акудника к полевому хирургу. Пусть поскорее поставит его на ноги. Нам будет, что обсудить с этим воришкой.
Когда его приказ выполнили, Метисов приблизился к генералу. Тот недовольно посмотрел на него.
— Хочешь что-то сказать, Олег?
Метисов кивнул.
— Так точно, товарищ генерал-майор. Посмотрите на небо. Похоже, эта ночка станет для нас серьёзным испытанием. Датчики также регистрируют запредельное количество вихрей.
Гробченко последовал предложению полковника и только теперь осознал, насколько тот прав. По мере приближения сумерек небесное чудовище становилось всё больше, всё отчётливее, как будто втягивая и вбирая в себя все сторонние потоки хромоплазмы, плывущие над городом. Тёмные контуры уже вспыхивали по краям яркими искрами, которые постепенно начинали превращаться в полноценные фиолетовые молнии.
— Это выглядит крайне нездорово, — признал Виктор.
— Вот почему я предлагаю не затягивать с отступлением. Боюсь, скоро эта тварь начнёт разбрасывать аномалии, что уже плохо само по себе. И всё станет намного хуже, когда эти аномалии привлекут сюда сотни, а может тысячи Искажённых. По словам Гурама прошлой ночью эти существа вели себя крайне агрессивно, а этой, не сомневаюсь, будет ещё хуже.
— Хорошо, — кивнул генерал. — Объяви сбор, прикажи всем готовиться к отправлению. Поскорее оставим позади это негостеприимное место.
В этот момент над лакуной поднялся холодный шквалистый ветер. Его порывы издавали рёв, напоминающий звуки мифических иерихонских труб — протяжный, пронзительный, пробуждающий непонятную тревогу.
***
Находясь в какой-то иной потусторонней реальности, Борис никак не мог найти для себя покоя. Всё его тело, казалось, горело одновременно изнутри и снаружи. Адская боль ломила виски, а левую руку как будто проткнули десятком ржавых гвоздей. Вокруг него блуждали многочисленные тени, время от времени претерпевая неожиданные метаморфозы. Отец и другие учёные из лаборатории в далёком Атомграде превращались в трансцендентных чудовищ, а те затем становились солдатами генерала Гробченко, загоняющими Акудника в ловушку. Он бежал, поскальзывался на мокрых камнях, падал, но неизменно вставал
В какой-то момент Борис вынырнул из горячечного бреда и увидел себя, крепко привязанного к кушетке внутри автобуса. Вокруг него было темно и мрачно, и, похоже, автобус куда-то ехал.
Его рука… Юноша повернул голову и похолодел. Конечности ниже локтевого сустава больше не было. Рядом на тумбочке, среди других инструментов, лежала окровавленная пила.
— Что они со мной сделали? — простонал парень.
— Не волнуйся, друг, — из темноты раздался чей-то хрипящий голос. — Тебе помогли. Всё будет хорошо.
— Это ты, Фёдор? — прошептал Борис, извиваясь в объятиях лихорадки. — Ты нашёл Эльвиру? Где Гриша? Где мой брат?
В этот момент автобус сильно тряхнуло — он преодолел каменный порог и медленно заехал на погрузчик, который должен был доставить его на самое дно Красной Шахты. Этот грубый толчок снова вернул Бориса обратно, в безнадёжную глубину его кошмара, и он не приходил в себя более восьми часов.
***
Они долго катались по земле, ни один не в силах победить другого за счёт одной физической мощи. Своими дредлоками Энгельс нанёс Зивергу не один десяток колющих ударов, которыми проткнул его насквозь, но каждый раз раны затягивались, заполняясь вязкой и липкой субстанцией.
— Что с тобой случилось? — прошипел Зиверг в момент передышки. — Как тебе удалось освободиться от моей власти? Я думал, от тебя там уже ничего не осталось, после того, как я полностью очистил твой мозг.
В глазах Энгельса снова вспыхнула ненависть.
— Я вернулся с того света, что воздать тебе за всё.
— Вот как? — усмехнулся Пантелеймон. — Тогда ты просчитался. Я снова прикончу тебя, и на этот раз, уж поверь, прослежу, чтобы твоё тело нельзя было восстановить.
— Ничего у тебя не выйдет, гадёныш. Ты всего лишь мелкий щенок своего дегенерата-отца. А я правил подпольным миром столицы, когда ты ещё под стол пешком ходил.
— Есть, конечно, чем гордиться, — злобно прошипел Зиверг. — Теперь от твоей империи осталось одно пепелище. И ты, старичок, отправишься следом.
Немного отдышавшись, они возобновили свои попытки задушить друг друга. Тело Бугая несомненно являлось более крепким, однако и Энгельс уже не был прежним. В какой-то момент он обрёл преимущество, извернулся всем телом и впился зубами в горло Зиверга. Тот захрипел и отчаянно рванул, силясь высвободиться, но крепкие космы врага оплели его руки и ноги, прижимая к земле. Помня о странной способности Зиверга покидать тело через естественные отверстия, Энгельс благоразумно заткнул его уши и рот своими волосами. Финал поединка, казалось, был предрешён.
Но не всегда происходит именно то, чего ждёшь. Правый глаз Зиверга начал противоестественно дёргаться и выворачиваться, точно пытаясь вырваться из глазницы. Всего миг — и он с тошнотворным хлюпаньем лопнул, забрызгав лица обоих противников. Энгельс однако и не думал разжимать челюсти. И это, несомненно, было ошибкой с его стороны.
Из окровавленной глазницы на лицо альбиноса вывалилось нечто мерзкое, светящееся, похожее на толстую многоножку. Извиваясь, гадина быстро заползла в левую ноздрю душмана. Его мертвенно-бледное лицо враз потемнело и опухло от прилива крови. А когда тварь острыми жвалами впилась в ткань мозга, пробираясь в него всё глубже и глубже, он разжал руки, в которых уже не было врага, и забился на земле, пытаясь вытряхнуть из себя смертоносное насекомое.