Разрешенное волшебство

Перумов Ник

Потом они свернули на юго-запад. Краем глаза Чарус приметил поднимающиеся вдали столбы дыма — примерно там, где должен был располагаться клан Лайка-и-Ли.

К чести Чаруса надо сказать — о себе он совершенно не думал. Терзался своей ошибкой, терзался, вспоминая погибших товарищей, — это да. А что станет с ним — не всё ли равно, если Ключ-Камень, доверенный ему Твердиславом, оказался у Фати-мы? Подумать только, у тихони Фатимы! Позор-то какой!..

Чарус заскрежетал зубами. Больше ему просто ничего не оставалось делать.

Однако вместе с отчаянием наступило и странное

облегчение. Когда самое страшное уже свершилось, когда уже всё потеряно — иногда оказывается легче, чем, когда приходится ждать этого страшного. Великий Дух? Встреча с теми, кто погиб по его, Чаруса, вине? Интересно, а что они смогут сделать с ним такого уж неимоверного? Великий Дух суров, но не мстителен. Да и Учитель ничего такого не рассказывал. Малышей пугали, что Всеотец может обратить их всех в лягушек и запустить в такое место, где много желтоголовиков — сильных и ловких змей, лучших охотников за лягушками. Но Учитель, когда его об этом спросили, только рассмеялся и сказал нечто вроде: “Ну уж хоть бы заимствовали что-нибудь поинтереснее”. По его словам выходило, что всё это уже было кем-то придумано и написано в какой-то книге.

Некоторое время Чарус с чисто мальчишеской бесшабашностью размышлял о том, что же с ним сделают. Ничего толком не придумав, покосился на Учителя. Наставник сидел, нахохлившись, плотно запахнувшись в плащ, и, казалось, вообще ни на, что не обращал внимания.

* * *

— Эйбрахам? Ну наконец-то я до вас добрался. Что там за проблемы, что вы игнорируете приказ собственного руководства?

— Виноват, господин генерал. Но в моём клане вот-вот могла вспыхнуть настоящая гражданская война — по половому признаку, мне пришлось срочно вмешаться.

— Не сомневаюсь, что всё окончилось благополучно. Куда вы сейчас направляетесь?

— На базу. Зачинщика надо судить.

— Что, показательный процесс? С трансляцией? И требуется моё участие?

— Так точно, ваше превосходительство. Крамолу нужно подавить в зародыше.

— Но почему она вообще возникла? Вы же прекрасно знаете, Эйбрахам, крамолу надо предотвращать, а не подавлять.

— Ваше превосходительство, по возвращении я представлю подробный отчет.

— Оставьте казёнщину лейтенантам, Эйбрахам.

Я хотел бы услышать ваше мнение по поводу Чёрного Ивана.

— Разрешите высказаться откровенно, господин генерал?

— Чёрт возьми, Эйб! Я что, уже успел прослыть гюбителем сладкой лести?!

— Ваше превосходительство, я считаю, что Иван Разлогов должен быть либо подвергнут немедленной экстерминации, либо депортирован. Я считаю его использование невозможным. Он слишком опасен и использует нетрадиционные методы работы с динамической структурой. Он всегда был таким, сколько я его помню. Поставить его под контроль так же невозможно, как усмирить океанские штормы. Он сбежит при первой возможности. Или устроит масштабную диверсию. Вспомните, он ведь умеет обходить самые сложные коды!

— Та-ак. Мысль ваша мне понятна.

— Когда имеешь дело с Чёрным Иваном, нельзя рисковать Я убедился в этом на примере того до-.(топамятного живоглота.

— Как же вы предлагаете

поступить с беглецами? Ведь их надо вернуть. Тем более, что с ними какая-то редкая тварь — очевидно, сбежала от Дромока. Она меня тоже крайне интересует — не обнаруживается никакими сенсорами, видите ли. Только простейшими ИК-детекторами.

— Ваше превосходительство, осмелюсь заметить, что ваш план — взять Твердислава возле острова — вполне реален и…

— Эйб, вы помните, что они нужны нам живыми?

— Так точно, но неужели нет методов? Усыпить, например. Или — самое простое — использовать сети.

— Мы не можем их обнаружить. Динамическая структура в данном регионе частично повреждена, частично закольцована. Поведение поля носит абсолютно случайный характер. Кстати, на наших путешественниках это почему-то никак не сказывается. Единственная возможность — когда они подберутся достаточно близко к острову.

— Прошу прощения, ваше превосходительство, но какая разница?

— Вы забыли об охранном контуре, Эйб? Чёрт возьми, я бы предпочел менее мощную защиту. Проектировщики, наверное, собирались отражать атаку Умников, самое меньшее. Если Твердислав попытается прорваться, его просто испепелит.

— Но, ваше превосходительство, что, если они тоже подпадают под Закон об экстерминации? Что, если я все-таки ошибся и Иван выложил им всё, что мог? А для доказательства ещё и сводил на нижние горизонты?

— Иван пока что не сказал об этом ни слова.

— Но, как я понимаю, к нему ведь пока не применялись форсированные методы?

— Пока нет.

— Господин генерал, считаю своим долгом ещё раз заявить…

— Et tu autem, Brute! note 22 И потом — вы так легко обрекаете на смерть ваших лучших воспитанников? И вы оспорите приказ верховного координатора, Эйбрахам?

— Ваше превосходительство, я готов лично ответить перед господином верховным координатором. А что касается чувств… Я свято чту первую Заповедь Кодекса Учителя: “Забудь об эмоциях”. Так что Чёрного Ивана надо немедленно уничтожить, а Твердислава с Джейаной… Что ж, жаль, они были хорошими ребятами, но согласно Закону об экстерминации, “всё, что угрожает существованию или нормальному функционированию Проекта, должно экстерминироваться, кроме тех случаев, когда экс-терминация может повлечь за собой ещё больший урон Проекту”. Я полагаю, господин верховный координатор все поймёт.

Note22

И ты, Брут! (лат.).

— Надо сказать, Эйб, вы сегодня чертовски убедительны. Да, вы правы, риск очень большой. И всё же, Эйб, я приказал бомбить клан Лайка-и-Ли, чтобы только взять Чёрного, и меня не упрекнуть в мягкотелости. Но не хватит ли крови? Сейчас я сообщу вам совершенно секретные сведения. Его высокопревосходительство ознакомлен с личными делами наших странников. Ему посылались и последние данные телеметрии. И вы знаете, что он сказал? “Эти — смогут”. Вы понимаете, Наставник Эйбрахам, что это значит?