Разрешенное волшебство
Шрифт:
Занятый этими размышлениями, Чарус даже не заметил, как в комнатке начали собираться люди. Входили, молча здороваясь коротким кивком, рассаживались. Никто не произносил ни звука. Чарус и глазом моргнуть не успел, как вокруг вдруг сделалось тесно. На парня никто не смотрел, и вообще казалось, что собравшиеся здесь отлично знают, что им предстоит, и не слишком этим интересуются.
Учители казались похожими. Все как и положено — седые, с морщинами на лицах, не отличающиеся богатырским сложением. Пожалуй, захоти он, Чарус, вырваться отсюда силой — ему бы это наверняка удалось.
Наверное,
Мудро заповедано Великим Духом — никому не отдавать всего. Неужто ж Наставники сами от этого и отойдут?
Его размышления прервал негромкий голос. Говорил какой-то старик из угла — его почти и не видно было, заслоняли спины других.
— Начнём, коллеги?
Глава третья
Повинуясь последнему приказу Наставника, Фатима собрала весь клан к Костровому Дереву. Чаруса должен был судить Совет Учителей; и, быть может, на него мог явиться, покинув своё загадочное уединение, сам Великий Учитель Исса. Так сказал Наставник, чьи слова так же истинны, как и изречённое самим Всеотцом.
Благодаря чародейству Учителя, всё, что будет происходить с Чарусом, увидят и в клане. Все, от мала до велика, кроме лишь грудных младенцев. Фатима считала, что и им невредно посмотреть — может, что и запомнят, но малыши упрямо желали спать. Вот неслухи!
Былые товарищи Чаруса тащились к месту сбора, угрюмо повесив головы. Их затея рухнула, а теперь ещё придется смотреть, как справедливый суд (каким же ещё может быть Суд Учителей?) карает их вождя. Пусть он недолго носил Ключ-Камень, но всё же он честно заслужил и честно получил его — в дар, как и положено. Фатиме же Оберег клана с неба свалился, а такое, говорят, удачи не приносит.
Неразлучные Дим, Джиг и Лев встали в первый ряд. Так оно как-то легче, хотя Чари и не сможет видеть их. Другу уже не поможешь, с Учителем не поспоришь. Конечно, клановая распря — дело страшное, но зачем же сразу, не разобравшись, отнимать Ключ-Камень?
Учитель обещал, что Твердиславичи все увидят, и слово своё сдержал.
Воздух перед Костровым Деревом внезапно заискрился, словно взорвавшись роем синих огоньков. Огоньки сыпались на землю, точно снег; Твердиславичи обмерли, глазея на невиданное чудо.
…Скалы уходили в самое поднебесье — туда, где бесились, плюясь друг в друга снежно-белыми молниями, косматые темные тучи. Отвесные кручи окружали со всех сторон крошечную площадку, на которой застыла человеческая фигурка — Чарус. А наверху, на скалах, между рычащим небом и гордо взнесенными каменными клыками вершин, стояли облачённые в Свет невиданные существа с сияющими нимбами вокруг головы у каждого. Лицо же Чаруса было повернуто к самой высокой из скал, сложенной из прозрачных, точно роса, блистающих глыб. На вершине её замер — о нет, конечно же, не человек, люди не бывают такими, — могучий Дух, правая рука Всеотца — Исса, Великий Учитель.
Никто
Чарус попятился, схватившись обеими руками за горло, точно задыхаясь. Малыши перед Костровым Деревом дружно заревели — страшно. Хоть и красиво — а всё равно страшно.
— Ты!!! — прогремел неожиданно голос, что, казалось, прокатился над всем миром. — Ты, рекомый Чарус!
Непонятно было, кто говорит. То ли кто-то из сияющих фигур на скалах, то ли сам Великий Учитель.
— Отвечай, внемлешь ли ты?! — продолжал тол ос, поскольку Чарус даже не пошевелился.
— В-внемлю, — раздалось нечто среднее между писком комара и кваканьем лягушки — нечто, достойное лишь осмеяния. И это заносчивый Чарус! Небось перед Учителями-то в штаны наделал.
Чарус ничего больше не сказал — даже не шелохнулся. Да и что тут можно сказать, если сам вопрошающий все отлично знает? Парень просто стоял и молчал.
Очевидно, от него и не ждали никакого ответа. Тот же могучий голос заговорил вновь, подробно перечисляя преступления бывшего вожака.
— Власти взалкав, другим, более способным завидуя… тщась поразить пустой отвагой… повёл на смерть… если бы не Фатима, погиб бы весь клан…
Чарус словно ничего не слышал. Стоял неподвижно, так что невольно закрадывалась мысль — полноте, а живой ли он сам? Или уже отправился к Великому Духу, не выдержав судилища? Нет, нет, вот как будто шевельнулся, жив.
Закончив обличать и укорять ослушника, голос внезапно воззвал:
— Говорите, верные! Говорите, облечённые властью и мудростью!
Одна из сияющих фигур подалась вперёд, так что казалось — она вот-вот сейчас рухнет вниз, в распахнутую пасть пропасти.
— Страшно преступление, — новый голос, конечно, был не столь впечатляющ и грозен, но тоже исполнен силы. — Страшно преступление: содеять смуту! По всем законам людским и заветам Великого Духа — учинившего такое должно казнить.
По толпе Твердиславичей прокатился вздох. Да неужели?
Заговорила ещё одна фигура — ясно было, что это Учители, только в подлинном своём духовном облике. Голос знаком. Стоп, да это же наш Учитель!
— Не спорю, тяжка вина Чаруса, но нельзя и судить его по всей строгости, ибо не ведал он, что творил!
— Как это не ведал? — сквозь зубы проворчал Дим. — Очень даже ведал! Если б не ведал, так ничего и не было!
— Молчи, дурак! — прошипела сквозь зубы Фатима. — Это ж Учители! Все видят, все слышат! Сам туда захотел? Или весь клан подставить хочешь?
Дим скрипнул зубами, однако смолчал. Сила сейчас у Фатимы. И действительно, кто ж мог подумать, что в одночасье так изменится тихая и добрая подружка Джейаны Неистовой?
А тем временем на суде Наставник Твердиславичей продолжал защищать незадачливого Чаруса.
— Тяжко привыкнуть, что старый порядок ломается, что отныне один в клане вождь — она же и главная Ворожея. Вот и учудил Чарус, тщась прослыть героем. Однако же, ввергнув свой клан в беду, он храбро сражался, врагу спины не показал. И потому считаю я, что стоит ограничиться изгнанием — до того момента, когда Великий Дух сочтет нужным прислать за Чарусом Летучий Корабль.