Разрешенное волшебство
Шрифт:
— Гм… Ох, прошу прощения, ваше превосходительство, но у меня что-то с сердцем…
— Прилетите на базу — загоню вас к эскулапам. Так что, похоже, и Твердислав, и Джейана подпадают-таки под Закон об экстерминации, но под ту его часть, что оную экстерминацию как раз и запрещает. Все прежние попытки были ведь не слишком удачны.
— Но их и был о-то всего ничего.
— И тем не менее положение на фронтах сейчас слишком тяжело, чтобы мы могли рисковать.
— Но, привлекая Чёрного Ивана, мы рискуем ещё больше! Ну, в конце концов, можно же и отключить защитные системы острова.
— Вы забыли, Эйб, что это за остров.
— Нет,
— Вторая порция секретных сведений. Дьявол, почему я все это вам растолковываю, вместо того чтобы просто приказать! Орудийные системы острова отключить невозможно. Разве что уничтожив их вместе с самим островом.
— Г-господин генерал, но это же прямая диверсия! Как разработчики могли…
— Его высокопревосходительство считает, что подобное помогает поддерживать некий паритет
случайностей. Вы же знаете его теорию. Nee deus intersit note 23 . Однако Деусу тоже нужны тормоза.
Note23
Пусть Бог не вмешивается (лат.).
— Так вот оно в чём дело…
— Именно в этом. Пока что я предоставил Твер-диславу и Джейане идти своей дорогой, но если они-таки доберутся до острова…
— Почему же тогда им дали уйти?
— Тогда, наверное, там полёг бы весь резерв. Вспомните — Джейана и Чёрный Иван свободно оперировали магическим арсеналом — в то время как нам пришлось срочно задействовать одну из орбитальных тарелок, чтобы дать направленный луч к месту боя! И, кроме того, тогда у меня ещё не было информации от его высокопревосходительства.
— И, господин генерал, вы всерьёз полагаете, будто Чёрный Иван станет работать на нас?
— Лишь бы он вывел нас на след Твердислава и Джейаны. А дальше за дело возьмется Арриол. Прошлых ошибок мы уже не повторим. Его высокопревосходительство считает, что оба ваших подопечных уже вполне созрели для Летучего Корабля. Гордитесь, Эйбрахам.
— Нет такого слова “гордость”, согласно Кодексу Учителя.
— Эйбрахам, что-то я никогда не замечал за вами такой оголтелости.
— Ваше превосходительство, мой внук — в рядах Умников. Моя дочь погибла. Он её убил. Хладнокровно, без эмоций. Смотрел, как она мучилась и протоколировал процесс. Прошу извинить меня, ваше превосходительство.
— Нет, это вы извините меня, Эйбрахам! Я не знал. Но почему же этого нет в вашем файле?
— Я воспользовался привилегией Учителя и умолчал об этом. Так что, когда я смотрю на этот молодняк, в каждом из них мне видится будущий Умник. Поэтому я спокоен, когда речь идет об экс-терминации.
— Еще раз прошу меня простить, Наставник Эйбрахам. Ваша тайна умрёт во мне.
— Благодарю вас, господин генерал.
Сгустилась ночь, а чудо-птица все летела и летела. “Великий Дух, да куда же они меня затащат?”— невольно ужаснулся Чарус. Судя по всему, крылатый слуга сам находил дорогу, не нуждаясь в управлении.
Полёт оборвался внезапно, когда вокруг уже царила полная темнота. Птица опустилась на плотный, слежавшийся песок; рядом что-то негромко шумело, шелестело; спрыгнув с птичьей спины, Чарус сделал два шага и оказался в мелкой тёплой воде.
— Это море, — сухо заметил Наставник. — А нам с тобой туда.
В полумраке смутно виднелся
— Давай за мной, — прежним безжизненным голосом сказал Учитель.
Чарус с независимым видом пожал плечами — мол, нам теперь ничто не страшно — и пошёл.
Крыльцо, пять ступеней вверх, лёгкая дверка — Чарус такую бы в один миг вынес, только плечом чуть-чуть поднавалиться. Сразу видно — Ведунов
здесь не боятся. Оно и понятно, ворожба помогает лучше любых стен, дверей и запоров.
В сенцах Чарус не увидел ничего необычного. Все здесь было подчеркнуто просто. По углам притулились какие-то кадушки, торчали отполированные рукояти домашнего инструмента, в специальном кованом поставце ярко горел пучок лучин, и Чарус невольно удивился — кто же его зажег, если он, Чарус, идёт первым и дом, судя по всему, пуст? Снаружи окна тоже казались темными.
—Направо, — распорядился Учитель.
За всё время пути он ни разу не то что не заговорил, но даже и не посмотрел на Чаруса. “Давай за мной” и “направо” — вот и всё, что дождался от него Чарус. Словно он уже перестал существовать, превратившись из того, кому помогали, в некий ходячий предмет, понимающий отданные голосом команды. Словно Учитель уже вычеркнул недавнего подопечного из списка живых. Отчего-то заныло под ложечкой.
За второй дверью оказалась небольшая уютная комнатка, опять же ничего необычного — стол, лавки, лежанка, тканые половики и скатерть, цветастое покрывало на лежаке. Чарус даже слегка разочаровался — он-то думал, что взору его предстанет нечто грандиозное.
В комнатке никого не было. Учитель вошёл следом, захлопнул дверь и, не обращая более никакого внимания на Чаруса, присел к столу, на котором точно так же, как и в сенцах, ровным пламенем горела лучина. Горела и горела, не сгорая и не укорачиваясь. Самому Чарусу сесть не разрешили. Он постоял, переминаясь с ноги на ногу (Учитель всё это время листал какие-то исписанные листы, извлечённые из его сумки, и что-то бормотал себе под нос).
Чарусу становилось всё больше и больше не по себе. И ведь только что храбрился, убеждая себя — мол, да что они теперь могут мне сделать! — а вот
при виде негасимой лучины вдруг сообразил, что могут. Могут, и притом так, что он, Чарус, сейчас даже и представить себе не сможет, что это будет такое. Во рту вдруг скопилась слюна, парень судорожно сглотнул. А ведь и верно: как поставят его перед всеми, кто погиб на Пэковом Холме, как глянут они ему в глаза, как потянут за собой, куда и самому Великому Духу нет хода, в мучилище, где расплачиваются подведшие родичей под бессмысленную гибель. Но стоп, разве он, Чарус, повёл своих именно на такую смерть? Но нельзя же было терпеть! Нельзя! Когда тебя унижают — это хуже смерти! И потом — разве не уничтожило его заклятие почти всех Ведунских тварей? На войне как на войне, ничего тут не сделаешь. И так удача может повернуться, и эдак. Не беззащитное дерево ведь валим.