Разрешенное волшебство

Перумов Ник

— Ну, убедила я тебя? — торжествовала девушка.

— А вот интересно, если этот самый остров не так и далеко от берега, так что же, местные мореходы на него ни разу не натыкались? — осведомился Твердислав.

— Ну-у-у.отчего же, может, и натыкались. — Джейана почуяла подвох.

— И в живых остались? — напирал юноша.

— А откуда ты знаешь, может, их и не трогали! И вообще, хватит болтать попусту! Всё равно поморян искать надо. Не будешь же ты сам этот Корабль строить?

— Да я бы построил. Только времени нет, — хорохорился Твердислав. — Топорик есть, а больше ничего, я слыхал, и не нужно.

— Ой, ладно, хватит чушь молоть!

Разумеется. Последнее слово в этом споре осталось за Неистовой.

След

чудовища уходил на юго-запад, теряясь за горизонтом. Ничего не оставалось делать, как двинуться на юг, уповая на то, что ближайший клан расположился не в месяце пути.

В глубине души Джейана не сомневалась, что Лиззи давно мертва. И, конечно же, продолжение поисков было, с точки зрения Ворожеи, лишь пустой тратой времени, чреватой вдобавок серьёзной ссорой с Учителем. И кто знает, как там Фатима? Не растерялась ли, не согнулась, не верховодит ли там Чарус, которому Великий Дух явно поскупился даровать ума? А они таскаются по неведомому побережью, и кто знает, суждено ли вернуться домой? Да если и вернутся — кем они там будут? Ключ-Камень у Чаруса. Ворожба клана — в руках Фатимы. А захотят ли они расстаться с какой-никакой, но властью? И как оправдаться перед Учителем, когда все кончится? Мало ли что Чёрный Иван туг наболтал.

Однако Твердислав закусил удила, как говаривал Учитель. Порой Джейана удивлялась сама себе — в былое время они давно бы рассорились вдрызг, она не стерпела бы такого, а тут вот идёт, и не возражает, и даже ничего не хочет возражать. В Твердиславе проснулась какая-то потаённая, нутряная сила; женским чутьем Джейана чувствовала, что пытаться его сейчас гнуть — дело пустое, а вдобавок ещё и опасное. Долг Крови, нелепая придумка, укоренившаяся только потому, что её измыслили сами^ без Учителей, она сейчас заменила Твердиславу всё. Даже её, Джейану Неистовую. Неистовую не только в бою, но и в любви. Она сделалась для Твердисла-ва кем-то вроде боевого товарища, которого можно похлопать по плечу, не более. В десятый, в сотый, в тысячный раз Джейана кляла про себя тот миг, когда её другу втемяшилось в голову идти выручать давным-давно уже мёртвую Лиззи. Какие бы слова ни произносились, Ворожея им не верила. Никто из Ведуньих пленников не прожил долго. Конечно, была ещё версия Чёрного Ивана, но в такое Джейана поверить пока ещё не могла. В который уже раз она про себя начинала защитную речь перед Учителем — и всякий раз с досадой признавалась самой себе, что логики в её оправданиях меньше, чем мозгов в комариной голове. Зачем, зачем, зачем она здесь?

Гордая и неуступчивая, она всё ещё боялась признаться себе, что высокий хмурый парень с мечом у пояса дорог ей куда больше, чем она сама думала. “Твердислав? — хвасталась она той же Фа-тиме. — А что он мне? Да я, если хочешь знать, только глазом моргну — и он за мной, как щенок за матерью побежит!”

Хвасталась. А вышло наоборот. Сама дунула за своим парнем, стоило тому принять на себя какой-то ещё Долг, помимо главного — любить её. “Так что же это, — в смятении думала она, — я, значит, ничем не лучше той же Фатимы или Файлинь? Я всегда твердила себе, что я не такая, что я иная, что, мол, да, мне хорошо с одним, но, если я захочу, мне так же будет хорошо и с другим. И что — ошибалась?”

Ошибаться Джейана не привыкла. Не привыкла и путаться в самой себе. Всё всегда было ясно и чётко — на этом и держался клан. А теперь — которую уж седьмицу они тащатся по лесам, уже одолев тьму смертельных опасностей и предчувствуя опасности куда большие впереди, и ничего не понятно ни в самой себе, ни в том, что творится вокруг.

Как-то вечером Джейана заикнулась о том, что они станут делать, когда вернутся.

Твердислав неожиданно сдвинул брови.

— Брось, Джей. — И от этого мерного, сухого голоса вдруг очень захотелось плакать. Никогда раньше он не говорил с ней так.

Этот голос предназначался обычно для Старшего Десятка — перед каким-либо трудным делом. — Брось. У тебя, конечно же, будет дело — довести Лиззи до дому, если она жива, или принести весть, что наш родович упокоился навеки.

— А… а ты? — Джейана обмерла. Что он такое говорит?

— Долг Крови есть Долг Крови, — Твердислав пожал плечами. — Возвращаются далеко не все.

— Ты это мне брось, — страшным голосом зашептала Джейана, — ты это мне брось, слышишь?! На кого клан… — Она хотела сказать много правильных слов о клане, но вместо этого почему-то вырвалось совсем иное: — Как же я без тебя-то буду, а? Обо мне подумал?

Парень наклонил голову, щеки слека порозовели.

— Если с тобой что случится, — глаза Джейаны пылали, — так и знай, одна я тут не останусь. Не-ет, ни за что. На меч брошусь или просто сердце

себе остановлю, понял? К Великому Духу вместе пойдём… а то что ж это, как в постель — так со мной, а как умирать — так порознь? — она попыталась усмехнуться, но усмешка получилась уж слишком бледная, вымученная.

— Джей, ты что, ты что? — У Джейаны из глаз закапали слезы, словно у какой-нибудь плаксивой Фатимы.

Кажется, его всё-таки проняло. Джейана возликовала — наверное, это была её самая сильная радость.

— Джей, ты что? — передразнила она, размазывая слезы по щекам. — А вот и то! Про себя только думаешь, все вы, мальчишки, такие. Красиво умереть — и все! Я, мол, к Великому Духу героем да мучеником, а ты, Джейана, повой на могилке.

— Джей! — Твердислав бросился к ней, обнял, забормотал какую-то ласковую чепуху — она не разбирала слов. Внутри всё таяло от того, как он это говорил.

— Мы вернёмся в клан оба — или оба погибнем, — она взглянула Твердиславу в глаза. — Я пошла за тобой, хотя не верю, что мы кого-нибудь спасём. Просто…

“Просто не могла без тебя! Куда как просто!”

Куда, куда делась та, прежняя, надменная Джейана? Куда? И вернётся ли назад? Как-то очень до ужаса непривычно. Горячие признания — не в её духе. Все равно, что раздеться перед всем кланом (Учители наготу строго преследовали). Да, быть прежней — удобнее. Однако эвон как у Твердика глаза блестят! (Твердик! Надо ж прозвище такое измыслить! В отличие от всех прочих девушек, Джейана так и не придумала любимому ни одного ласкового имени, которое знали бы лишь они двое. Твердь, и всё тут — как звали вождя все его товарищи.)

Этой ночью они выгнали Бу из лагеря. И велели не возвращаться до рассвета.

Бу встревожился на следующий день, когда они не одолели и пяти поприщ. Увенчанный жутким когтем палец вытянулся, указывая на виднеющийся вдали холм. Густо поросший лесом, он почему-то завораживал, настойчиво притягивая взоры, хотя на первый взгляд ничего необычного в нём не было. Разве что листва погуще да позеленее, чем в иных местах, а так — холм как холм. Твердислав попытался добиться от Бу четкого ответа. “Там опасность?” — “Нет”. Джейана тоже посматривала на этот холм с изрядным подозрением. Чутье не могло подвести главную Ворожею клана — этот холм таил в себе какое-то волшебство; впрочем, отнюдь не зловредное и как будто даже и не страшное. Тем не менее очертя голову соваться в такие места по меньшей степени глупо.

— В обход пойдём? — спросила она Твердисла-ва. Парень отрицающе помотал головой.

— Ты глянь — это ж не холм, а целая гряда. Её обходить — сколько времени потеряем? Да и надоело мне от каждого куста шарахаться. Ведунам не кланялись, а теперь, гляди-ка, точно дети малые мечемся, собственной тени боимся. Идём напрямик, и будь, что будет.

В этом весь Твердислав. И поздно уже такого переделывать.

Тем не менее парень взял самострел на изготовку, а Джейана собирала силы, чтобы в любой миг ударить испепеляющей молнией, кто бы ни оказался против них.