Разрушенная
Шрифт:
Если он знает, что папа скрывается, тогда все это похоже на правду. Я залезаю в машину, он захлопывает дверцу. Усаживается на водительское место, и на дверце с моей стороны щелкает блокировка. Когда мы трогаемся, я смотрю через окно назад, на камни, пытаясь справиться с чем-то похожим на панику, твердящим, что больше я их не увижу.
ГЛАВА 17
Перед нами в ее кабинете разложены рисунки. Учительница ИЗО улыбается:
— Трудная часть работы. Какие, как ты думаешь?
Стараюсь
— Райли?
За стенкой ждут юные художники. Возвращаюсь к действительности.
— Выбрать нелегко, но из всех я бы остановилась вот на этих, — говорю я, показывая на пять карандашных рисунков.
Учительница выбирает понравившиеся ей, мы сравниваем, и, наконец, она откладывает три лучшие работы. Мы возвращаемся в шумную классную комнату, и ученики четвертого класса умолкают. Она показывает лучшие рисунки, не забывает похвалить и остальные работы. Победители счастливы, некоторые дети разочарованы. Интересно, я была такой же? Радовалась бы я, если б победила?
Она показывает на работы победителей прошлого года, все еще висящие на стене, и я замечаю, что ими открывается целая галерея, идущая по стенам вокруг комнаты. Победители школьных конкурсов разных лет.
Позже, когда дети собирают сумки и уходят на обед, я иду вдоль стены и рассматриваю рисунки.
И замираю перед пейзажем. Дети Гор. Серые валуны Каменного кольца у горы Каслригг написаны тонко, со скрытым внутренним движением: они танцуют. У гор за ними угадываются смутные лики, они с улыбкой смотрят вниз, на своих детей. На первый взгляд движение и персонификация не угадывается. Но пристальный взгляд обнаруживают их. В нижнем углу надпись маленькими буквами: Люси.
Краем сознания отмечаю движение за своей спиной, но сейчас оно не имеет значения. Я уже не здесь, в моей руке карандаш, я прячу лица в тенях и текстуре камня.
— Восхитительно, правда? — звучит голос у меня над ухом. Я молчу. — Видишь? — Учительница показывает мне секреты рисунка.
Не выдерживаю и спрашиваю:
— Что стало с этой девочкой, Люси? Она продолжила рисовать и стала художницей?
— Не знаю. Она пропала, — отвечает учительница и быстро уходит.
Она пропала или ее украли? Она забралась в машину по своей воле.
В конце дня не могу с собой справиться: бегу вверх по дорожке, ведущей к Каслриггу. Теперь мне понятны чувства, связанные с посещением этого места, стремление побывать здесь, смешанное со страхом.
Прежде это было только наше место, мое и папино. Я сумела увидеть магию танцующих камней; в лучах предзакатного солнца угадала скрытые лица в далеких линиях и светотенях на склонах гор и перенесла их на рисунок. Начинаю пересчитывать камни, как и несколько дней назад, но сбиваюсь.
Я видела не просто сон. Кирпичик за кирпичиком выпадают по одному из стены, и я вспоминаю тот день. Записка оказалась подлинной, но папа ли ее писал?
Голова словно набита ватой, но постепенно в ней проясняется. Как там недавно говорила Стелла? Ребенком я была левшой. Не имеет значения, что позже из меня сделали правшу и потом подвергли Зачистке. Часть памяти спряталась, сжалась в тугой узел, но сейчас начинает расправляться — и я вместе с ней.
Я думала, что картина гибели отца от руки Нико вызвала расщепление моей личности, но, может быть, она стала лишь последним штрихом, а началось все с папы, с той записки. Он узнал, что я не его дочь, и решил от меня избавиться — не исключено, что эту мысль хотели внушить мне Нико и доктор Крейг.
В чем бы ни заключалась правда, в одном я теперь уверена: Стелла не имела к ним никакого отношения. Тайны, хранимые ею, возможно, все усложнили, но она никогда от меня не отказывалась. Все, что она делала, — это отчаянно цеплялась за свою дочь, стараясь ее сохранить.
Начинает смеркаться, и я бегу назад в город, к автобусу. Когда выскакиваю на площадь, он уже отходит, я машу рукой, водитель притормаживает и забирает меня.
Финли уже здесь, на том же месте, где сидел рядом с Мэдисон. Меня охватывает чувство вины, я понимаю, что была поглощена своими заботами и не замечала его в автобусе несколько дней подряд. Неважно, что я теперь по этому поводу чувствую, что сама пережила, — дело былое. Сейчас больно этому парню.
Я сажусь через проход от Финли и стараюсь поймать его взгляд, но он прячет глаза. Мне кажется, что он даже не подозревает, что я рядом, но через секунду глаза его смотрят на меня.
— Привет, Коротышка, — говорит он.
— Привет, — отвечаю я. Мне хочется спросить: как он, все ли в порядке, но разве это не глупо? Само собой, не в порядке. Вместо слов стараюсь все выразить взглядом. Мгновение спустя он кивает и опять опускает голову.
Известно ли ему, кто мать Стеллы? Что она виновата в исчезновении Мэдисон? Пойдет ли на пользу такое знание? Если бы Стелла увидела, как ему больно, помогла ли бы чем-нибудь Мэдисон? Возможно, заставила бы Астрид вернуть ее?
А вдруг Финли поднимет шум, привлечет к себе внимание Астрид и тоже исчезнет?
Но и пустить дело на самотек я не могу, и, когда эта мысль приходит мне в голову, остается только удивляться, что я не додумалась до столь простого шага раньше. ПБВ. Надо оставить сообщение о пропаже Мэдисон на сайте «Пропавших без вести». Кажется маловероятным, но вдруг ее найдут?
Смотрю на Финли, слегка подталкиваю его ногу своей.
— Финли, надо поговорить, — едва слышно шепчу я. Он вскидывает голову, но надежда в его глазах быстро меркнет, когда я едва заметно отрицательно качаю головой. Знать бы только, где Мэдисон.