Разведка боем
Шрифт:
Похоже, Зингер в прошлом нечасто общался с дикой природой и поэтому не догадывался, что сумел в одиночку одолеть не свору собак, а настоящую волчью стаю, правда, не дикую, а прикормленную тюремщиками. Аламез не стал его разубеждать, во-первых, в этом не было смысла, а во-вторых, Дарку не хотелось, чтобы крепыш еще больше зазнался. За эту ночь он уже порядком наслушался про « настоящих мужчин» и « доходяг-красотучничков» и не желал добавлять оснований для самохвальства Зингера.
Вцепившись в ногу врага мертвой хваткой, волк не разжал челюстей даже после последнего вздоха. Понятно, почему никогда не промышлявший ни охотой, ни знахарским делом Грабл не решился самостоятельно избавиться от трупа
– Клыкастый псюль был, клыкастый да живучий! – проворчал Грабл, стряхнув труп животного, а затем осторожно ставя поврежденную ногу на землю. – Долго топтать пришлось, пока не сдох… Да и после смерти он мне напакостил изрядно… Кажись, осколки клыков в кости застряли… Жуть, как ступать больно, и режет, и жжет!
– Терпи! – скорее не посоветовал, а приказал Дарк, отрывая рукав от рубахи и обматывая ткань вокруг кулака. – Ничего, вскоре полегчает, мы же морроны! Раны, подобные этой, быстро на нас заживают, да и заражение крови нам не грозит… Наша кровь и без того яд. Не веришь, спроси у любого кровососа!
Зингер открыл было рот, чтобы что-то ответить, то ли возразить раскомандовавшемуся компаньону, не имевшему ни капли сочувствия к чужим страданиям, то ли просто нагрубить, но высказаться не успел. Взявший инициативу в свои руки Аламез почти бесшумно разбил замотанным в тряпку кулаком окно, а затем тут же приступил к отдаче новых приказов, к собственному удивлению, не удержавшись от бессмысленного злословия.
– Осторожней, осколков полно! – предупредил Дарк, аккуратно стряхивая на землю битое стекло и разматывая руку. – Я первым пойду, ты за мной. Смотри, на подоконнике долго не задерживайся! Зад у тебя большой, приметный, не ровен час, часовые заметят. Ну, как в красотищу такую мужественную болт не пустить?!
– Да, чтоб те!.. – только начал ответное «приветствие» разозлившийся до пунцового цвета щек Грабл, но обидчик уже самым бессовестным образом сбежал, быстро подтянувшись и скрывшись в пустом оконном проеме.
День тюремщика полон беготни и хлопот, в особенности если ты не обычный надзиратель, большую часть времени лишь прохаживающийся по коридорам да заглядывающий в камеры, чтобы убедиться, что опостылевшие узники не посворачивали друг дружке шеи со скуки и не отравились несвежей баландой, а старший тюремный офицер и начальник смены. Оберзитцкапитан Гилверус Гарп более тридцати лет верой и правдой прослужил королю на совсем не славном, но очень ответственном тюремном поприще, причем десять последних лет охранял узников в Верлеже. Каждый раз, заступая на дневные дежурства, ветеран тюремного дела чувствовал себя узником, приговоренным к изнурительным, изматывающим и однообразным работам на какой-нибудь из отдаленных каменоломен. Уж слишком много хлопот выпадало на долю дежурного офицера, слишком много формальностей и пустой беготни, от которой не было абсолютно никакого толку. Оформление вновь прибывших и похороны умерших в заточении узников; регулярные обходы постов внешнего и внутреннего периметров; ревизия складских помещений и кухни; содействие судьям, дознавателям и просто знатным вельможам, вдруг вздумавшим перемолвиться с кем-то из заключенных парой словечек или выпытать из него важную информацию; надзор за работой стражников, охранников, надзирателей; и прочая-прочая-прочая рутинная беготня, способная вымотать не только ветерана преклонных лет, но и крепкого, полного сил и рвения молодого офицера. Особо утомляли Гилверуса нагоняи, которые он регулярно, чуть ли не каждый день, получал за проделки своих подчиненных лично от начальника
День тюремщика полон беготни и хлопот, зато ночь, проведенная в казематах, способна одарить старого офицера многими прекрасными мгновениями, поднести ему на золотом блюде все, что только возжелает его утомленная однообразной скучной службой душа. Прекрасные яства, отменная выпивка, полнейший покой иль развлечения на любой вкус, включая даже те жестокие забавы, что могут себе позволить лишь вельможи королевских кровей. Ночью оберзитцкапитан Гилверус Гарп был всемогущим, полновластным правителем жизни на маленьком пятачке верлежской тюрьмы, а когда только начинал брезжить рассвет, верные Гарпу тюремщики умело затирали следы его маленьких прегрешений…
В ту ночь оберзитцкапитан скучал и даже не покидал маленькой каморки дежурного офицера, обустроенной, надо сказать, совсем неплохо и выглядевшей далеко не как келья отшельника иль служебное помещение казармы. Лежа нагишом на мягкой софе и кормя свое грузное, потучневшее с годами тело фруктами с блюда, Гилверус не знал, чем занять себя до утра, и молил Небеса, чтобы нежданно-негаданно нагрянувшие высокие столичные чины наконец-то завершили свои дела в верлежской тюрьме и поскорее вернулись бы ко двору.
С одной стороны, то ли проверяющие, то ли прибывшие с иными целями высокопоставленные чиновники ему не докучали и не вмешивались в мерное течение охранной службы, но с другой стороны – их присутствие в Верлеже ставило жирный крест на его маленьких и почти невинных ночных забавах, да и доходы заметно снижало. Под носом у столичных снобов было опасно озорничать, наслаждаясь пытками заключенных, а уж о том, чтобы сдавать девиц на ночь в бордель или заставлять узников вместо сна работать в тайном тюремном цеху, не могло быть и речи.
В ту ночь безделье настолько утомило уже давненько отвыкшего от исполнения служебных обязанностей капитана, что он даже захотел одеться и прогуляться, то бишь обойти посты. Однако Гилверус вовремя одумался, ведь холодный ночной ветер и небольшой дождик могли одарить его простудой и привести к усилению болей в спине. К тому же смотреть-то, собственно, было нечего… Он и без того знал, что все в его хозяйстве идет, как всегда: часовые дремали на вышках, дежурные на воротах резались в карты, надзиратели камер пьянствовали по каморкам, а службу несли выпущенные в тюремный двор волки, которых не кормили уже несколько дней. Высокие стены, крепкие запоры и оголодавшее зверье являлись лучшими гарантами спокойствия, так что о строгих, но бессмысленных предписаниях устава тюремной службы можно было смело забыть… Победителей не судят, предписания, уложения, инструкции и законы писаны для кого угодно, но только не для них! А Гилверус Гарп и его подчиненные, бесспорно, победителями и являлись, ведь побегов в их смены никогда не случалось…
« О всемогущие, милостивые Небеса, не дайте мне сдохнуть от скуки! Пошлите ну хоть какую забаву!» – в который раз с начала долгой смены взмолился Гилверус Гарп, даже не подозревавший, что его мольба уже давно услышана всесильными вершителями человеческих судеб; услышана, обдумана и удовлетворена, однако в весьма своеобразной манере… Видимо, дежурному божеству уже изрядно поднадоело выслушивать занудное нытье пресытившегося жизнью тюремщика, и это божество решило исполнить его просьбу так, чтобы наевший бока бездельник к Небесам более не обращался и у них по пустякам о милости не просил.