Разведка боем
Шрифт:
– Ночь… в лес ходить нельзя! Лагерь покидать нельзя! Приказ ратоводца Лоргиса! Пароль! – настаивал на своем бесспорно знавший службу наемник-южанин.
Похоже, Граблу удалось довольно хорошо скопировать речь вольногородцев, а иначе… иначе разговоры уже не велись бы. Дарк стоял неподвижно, стараясь не провоцировать резкими движениями двух целившихся ему в грудь из лука эфиолов, а тем временем пальцы левой руки моррона, которую он держал у пояса за спиной, крепко сжимали рукоять приготовленного для броска охотничьего ножа. Аламез понимал, что не сможет опередить лучников и увернуться от стрел на таком близком расстоянии. Он хотел метнуть нож не в туго натянувших тетивы стрелков, а в четвертого намбусийца, стоявшего чуть правее своего командира, уже поднесшего к губам тревожный
– Ну, чо ты прицепилси?! Чо злющий такой?! – обиженно проворчал Зингер, быстро вжившийся в роль северянина и еще не потерявший надежду, уладить все миром. – Ну, да, да, самовольно из становья ушли! С голодухи животы сводит, уж больно харч поганый! Весь день в трудах натужных провели, вот и решились с дружком в лесок за кабанчиком сбегать. Кабер, не жадничай, покажь трофею!
Дарк сразу и не понял, что лицедей Зингер обращается именно к нему, но через пару секунд исправился. Так и оставив за поясом нож, Аламез снял с плеча два скрепленных между собой лоскутной веревкой увесистых кабаньих окорока, которые они прихватили совсем для иных, отличных от чревоугодия иль подкупа целей, и бросил их наземь, под ноги намбусийцу.
– Вот вишь, брита башка, чем разжились! – продолжил переговоры со стражем Грабл, конечно же, не заметивший во тьме, как разгорелись глаза соскучившегося по хорошему куску жареного мяса южанина, но зато сумевший вовремя смекнуть, что прокормить большое войско – дело хлопотное и что, скорее всего, стоявшие под Кенервардом наемники не голодали, но недоедали. – Коль сговоримся по-доброму, коль сволотой кляузной не окажешься, так расскажу, где в леске тушку прикопали!
– Пост… уходить нельзя! – давясь слюной, ответил старший дозорный, а затем быстро нагнулся и подобрал связку из двух окороков. – Это мы себе оставлять… марш к отряду! Через час сюда же придешь. Старшой обходом пройдет, мы в лес пустим. До смены караула еще ходку сделаете… то все ваше!
– Тварь ты! Ну, погодь, вот наш черед службу нести придет! – пригрозил Грабл, но все же, сплюнув на землю и тут же кивнув в знак согласия, неспешным шагом, вразвалочку, направился к кострам. – Пошли, Кабер! Пущай подавятся, пущай им наше мяско поперек глоток встанет да меж зубов позастрявает!
Аламез был поражен. Он не ожидал, что переговоры пройдут так быстро и гладко. Нет, конечно же, глупо было бы предполагать, что часовые откажутся от мзды, да еще в виде вкусного, свежего мяса, но ведь командир дозора мог поступить и по-иному: окорока просто забрать, а их обезоружить, повязать и, как полагалось по долгу службы, отвести в палатку дежурного командира. Ошибка Дарка крылась в том, что он никогда тесно не общался с братией вольных наемников и не ведал негласных законов, по которым жили платные головорезы, ставя уставы, положения, предписания, приказы и прочие причуды нанимателей на второе, если не на менее значимое место. Если бы намбусиец поступил согласно распоряжению полковника и арестовал парочку нарушителей, то, возможно, получил бы вознаграждение за верную службу, но зато точно приобрел бы множество врагов как среди северян, так и своих же соотечественников. Доносчики и офицерские прихвостни не уживаются в рядах своенравных наемников; их жизнь коротка и длится лишь до первого боя, когда ее внезапно обрывает нож в спину или вонзившееся сзади под ребра копье…
Оставшийся путь до рва, надо сказать, не такой уж и длинный, прошел, как нож по маслу: стремительно и без злоключений. Морронам повезло, ведь они вышли к кострам и палаткам сводного отряда, состоявшего из наемников, прибывших со всех уголков земли. Так уж водится, что земляки стараются держаться с земляками, а если воинство состоит на три пятых из грозных северян да на одну пятую из эфиолов из южных земель, то и филаниец становится сородичем виверийцу!
Большинство воинов спало по палаткам, даже не снимая доспехов и с оружием под головой. Те же, кто еще бодрствовал, пили вино и о чем-то тихо перешептывались возле костров. До двух
Лишь у самого берега рва морронам пришлось поспешно укрыться в одной из палаток, прячась от взгляда неусыпного часового, несущего вахту на палубе ближайшего корабля. Воин-вольногородец заподозрил неладное, увидев двоих соотечественников среди палаток тех, кого дружинники с севера иначе как сбродом не величали. Охранник приблизился к борту, оперся о него руками и собирался окликнуть заплутавших земляков, а возможно, и о чем-то важном спросить, однако не успел открыть рта. Морроны уже скрылись за пологом палатки, где их встретили удушливые ароматы основательно пропитанных потом одежд и упоительный, многоголосый, хоровой храп.
Пребывание в палатке, в общем и целом, прошло удачно и без осложнений. Из шести спящих только один приподнял голову с набитого сеном мешка, заменявшего подушку, но открыть сонных глаз как следует не успел. Могучая ручища Грабла крепко впилась ему в горло и тут же снова погрузила в сон, но на этот раз вечный. Отсидевшись немного среди дурно пахнущих лежаков и столь же зловонных тел, морроны убедились, что зоркий часовой не стал поднимать тревогу и успокоился настолько, что даже не смотрел в сторону берега. Затем товарищи стали потихоньку готовиться к скрытному преодолению водной преграды.
Обычно перед заплывом воины снимают с себя все доспехи, сбрасывают сапоги и берут с собой лишь самое необходимое оружие, без которого невозможно вступить в бой. Дарк же с Граблом поступили по-иному. Они как будто на пару сошли с ума и желали поскорее утонуть. Морроны не только не разделись, но и насыпали в сапоги песка и мелких камней, подобранных тут же, в не имевшей пола палатке, а затем привязали себе на пояса по парочке тяжелых топоров и булав, осторожно вытащенных из-под голов спящих. С таким весом невозможно было удержаться на поверхности воды.
– Жаль, с окорочками расстаться пришлось, – обматывая набалдашник булавы тряпкой, чтобы не гремела при ходьбе, прошептал Зингер. – Веса в них много было, не пришлось бы тогда так обвешиваться…
– Не жалей! Кабанчик нас выручил. Без него и досюда не добрались бы, – подбодрил, как мог, товарища Дарк, выкладывая из мешка, который он весь путь тащил на правом плече, весьма необычные вещи. – Ума не приложу, как я оплошал, как засады не приметил?
– На то и война, раз на раз не приходится! Когда ты молодцом, а когда и сплошаешь, – как ни странно, воздержался от ехидства да злорадства Зингер. – У меня тож случай похожий недавно был, но об этом потом… Щас дельцем займемся, а байки уж апосля потравим.
– Дело говоришь, – согласился Аламез, достав из опустевшего мешка последнюю вещь и тут же приступив к следующему, завершающему этапу приготовления.
Времени у морронов было мало. В любой миг мимо палатки мог кто-то пройти и заметить парочку мужчин, подозрительно копошившихся возле входа, да еще перешептывающихся по-геркански; либо, еще хуже, кто-нибудь из наемников мог проснуться, а Зингер не успел бы его придушить. К сожалению, далеко не каждому дано успешно делать два дела одновременно, например: следить за спящими и помогать товарищу надувать странные шары, сшитые из сырой, невыделанной шкуры кабана и густо покрытые сверху слоем пахучего жира. Грабл разгладил первый шар, осторожно расправляя слипшиеся места, после чего еще раз покрыл вязким жиром скрепленные мелкими стежками внахлест швы и аккуратно вставил в небольшое отверстие тонюсенькую, короткую, полую изнутри тростинку. Тем временем Дарк собрал во тьме, практически на ощупь, самодельные меха из кожи, косточек и веток; с виду весьма напоминавшие кузнечные, но только раза в три-четыре меньше.