Развод в 37. Жизнь только начинается!
Шрифт:
Дочь качает головой, недоверчиво разглядывая меня в ответ.
– Нет, мам. Нет, не хочу. Папа снова бить будет?
– Не будет, родная. Нам нужно отсюда уехать. Хотя бы на несколько часов.
«Иначе я с ума сойду», – продолжаю мысленно.
Сабина быстро скрывается в своей комнате, а я подхожу к зеркалу.
На щеке все еще пылает жар от ударов Феликса. Кожа горит. Нужно замазать, спрятать, сделать вид, что ничего не случилось.
Быстро достаю тональный крем, припудриваю лицо, закрашивая синюшные следы. Провожу
Сабина выходит из комнаты с сумкой, и мы направляемся вниз. Я не смотрю по сторонам, не хочу видеть Феликса. Вести с ним какой-либо диалог.
Как только мы оказываемся во дворе, я прошу одного из водителей отвезти нас в дом брата. Передо мной сразу же возникает тот самый охранник.
Наглая ухмылка, бесстыжий взгляд…
Ощущаю вспышку ярости. Едва держу себя в руках, чтобы не накинуться на него. Жаль, что дочь рядом.
Из-за него меня избил муж. Из-за него Сабина видела моё разбитое лицо. Сукин сын. Гори в аду.
– Поехали, – говорю, чувствуя, как дергается глаз. Мне нужно остаться с ним наедине и выплюнуть ему в лицо все, что я о нем думаю. Клянусь, убью, если он хоть одно лишнее движение сделает.
Глава 3
Поездка выходит изнуряющей. Этот ублюдок будто специально петляет по улицам.
Если бы мы ехали по обычному маршруту, то прибыли на место минут десять назад.
– Долго еще? – мой голос полон недовольства, но все что я получаю в ответ – только его ухмылку.
– Торопишься?
– Мамочка, я устала, – хнычет Сабина.
– Скоро уже будем на месте.
На языке крутятся еще слова, адресованные этому ублюдку, но я прикусываю его. Моя дочь слишком часто участвует в разборках и для своих девяти лет насмотрелась достаточно. Все что я хочу – покой и счастье для нее… и для себя тоже не отказалась бы.
Глаза становятся влажными, я отворачиваюсь к окну.
Тринадцать лет пронеслись как скорый поезд. А воспоминаний на всю жизнь хватит. Я бы хотела избавиться от памяти. Забыть каждый удар мужа, каждое слово, которым он меня унижает из раза в раз.
Видит бог я хотела уйти неоднократно. И бог свидетель тому, чем это оборачивалось.
Сейчас я набралась сил. Осталось понять, как именно я смогу избавиться от этого брака раз и навсегда.
Наконец машина сворачивает на знакомую улицу. И я тихо выдыхаю, ощущая облегчение.
В какой-то момент мне уже показалось, что мы едем не по тому адресу. Что Феликс решил от нас избавиться руками этой сволочи. Прикоснись он к моей девочке или ко мне, я бы перегрызла ему глотку и оставила в муках истекать кровью.
Всех их презираю. Ни одного мужчины в том доме и в моей жизни нет. Ни одного, кто
Надеюсь, что он хотя бы раз испытает на себе всю силу таких ударов.
Отстегнув дочь, я жду, когда машина остановится у забора и открываю дверь. Но водитель обегает капот и придерживает ее, раскрыв шире.
Он еще и руку пытается подать, которую я игнорирую ему на забаву. Потому что он очень весел.
Идиот.
Сабина, встав на землю, тут же подпрыгивает от радости и мчит по подъездной дорожке кругами. Здесь можно хотя бы дышать полной грудью.
Забираю рюкзак дочери, склонившись к машине, придерживая свою сумочку, и получаю сильный шлепок по ягодице.
От испуга, от неожиданности прикусываю язык и подпрыгиваю, ударясь головой о дверной проем. Затем засовываю руку в карман сумочки. Вынимаю нож и раскрываю его.
Выпрямляюсь и, схватив за лацкан этого козла, приставляю острие к его толстой шкуре.
– Ты что, вообще охренел, ублюдок? Страх потерял, сволочь? – рычание сопровождает каждое мое слово.
Во мне никогда не было столько ярости как сейчас.
Я уставшая, загнанная в угол женщина. И я сейчас способна надавить на нож сильнее. Я хочу это сделать, чтобы начать избавляться от грязи и мерзости в своей жизни. Например, от похотливого прихвостня мужа, решившего, что ему все можно.
– Ты хоть представляешь, в чьем доме находишься? Что с тобой тут могу сделать я или мой брат? Скотина! Не понял, да, что ты на территории не моего мужа, а моей семьи? Ублюдок со смехом поднимает руки.
– Спокойно, я еще даже ничего не сделал.
Его слова звучат обещанием. И я запечатлеваю их в памяти, чтобы носить нож вообще повсюду. Теперь я не смогу даже спиной поворачиваться к этим скотам, по ошибке относящимся к мужскому полу.
Топот ног дочери заставляет меня тут же спрятать нож и перехватить рюкзак другой рукой.
– Мам, ты идешь?
Ее красивые глаза лучатся свободой и радостью, согревая мое окровавленное сердце.
– Конечно, милая, – губы растягиваются в улыбке для нее одной.
Она кивает и срывается снова к калитке. А я поднимаю взгляд на эту падаль и, скривив лицо, словно передо мной что-то мерзкое, ухожу.
Когда колеса со свистом прокручивают пыль за моей спиной, я выдыхаю. Теперь и мне можно расправить плечи.
Каждый следующий шаг становится легче предыдущего.
И нет, в этом доме я не дождусь поддержки или даже защиты. Но все же… воздух почище и дочь счастливее.
Оказавшись во дворе, дочь радостно бежит к двери с криком «Бабуля». Я вхожу за ней и сразу натыкаюсь в кухне на маму.
Она что-то нарезает, с улыбкой разговаривая с внучкой, а когда смотрит на меня, ее глаза спокойно проходятся по мне и останавливаются на лице. Я знаю, что там просвечиваются синяки, но тратить время на долгий маскирующий макияж не стала.