Развод. Игра на выживание

Коваль Лина

– Ей интересуются серьёзные люди, – тихо произносит муж, сваливая куртку на кресло. – По-моему, она во что-то вляпалась или это вот-вот случится.

Укладываемся под одеяло и обнимаемся.

Незаслуженно забытое чувство… Когда-то недооценённое и из-за этого почти потерянное...

– Это связано с телецентром? – спрашиваю, думая о подруге.

– Возможно, – хрипит Богдан.

– Расскажи мне, – размещаю голову на его груди.

Вера не из тех, кто вляпывается в неприятности. Она достаточно рассудительна и умна.

Кроме того, за время работы журналисткой на местном телевидении обросла нужными связями.

– Макрис в городе, – тянет Даня многозначительно.

– Твою мать, – шепчу, морщась.

Она ведь только начала забывать его. Встречается с Олегом Александровичем, моим доктором из клиники неврозов. У них любовь и полное понимание.

И снова Адриан.

Он даст ей жить спокойно, вообще?

– Как ты узнал?

– Он заезжал на прошлой неделе поздороваться ко мне в офис.

– Надеюсь, ты его выпроводил?

Грудь подо мной ритмично двигается, Богдан хохочет.

– Давай, они со Стояновой сами разберутся? – отвечает отсмеявшись.

– Он про неё у тебя узнавал?

– Косвенно.

– Это как?

– Это непрямо, Яна, – иронизирует.

– Даня…

– Ты же не думаешь, что я буду тебе пересказывать наш разговор с греком?

– Очень бы хотелось верить в чудо, конечно, – смеюсь. – Но вижу, что не будешь. Скажи только… Как думаешь, он её любит?

– Не знаю, Ян. Мне не до этого было. Сами разберутся.

– Ладно.

Целую тёплую кожу и обнимаю крепче. Обещаю себе, что завтра обязательно позвоню Вере и всё разузнаю.

Провожу ледяной ступнёй по лодыжке, покрытой мелкими волосками. Богдан привычно тут же греет, переплетая наши ноги.

Кайф.

Самое страшное в жизни – когда некому согреть замёрзшие ноги в постели. Ужасное чувство.

– Как твои мотогонки? – спрашиваю, через силу разлепляя глаза.

– Сезон закончен. На следующей неделе закрытие в баре возле трассы.

– Ясно, – внутренне сжимаюсь, предвкушая этот вечер.

Клянусь, что не буду истерить и выкидывать ужин в мусорку. Наберусь сил и встречу его с улыбкой.

– Пойдёшь со мной, – сообщает Богдан без вопросительной интонации, – прошлые гонки обошлись мне пиздец как дорого.

Расслабляюсь и удовлетворённо прикрываю веки.

– Пойду, – отвечаю засыпая.

На следующее утро, сразу после завтрака Соболев уезжает в офис, а я снова остаюсь с тремя детьми, умоляя всевышнего, чтобы они наконец-то поправились, и наша жизнь вошла в привычную колею.

Как я могла раньше не работать?

Чем занимала всё свободное время? Хоть режь – не вспомню. Но так больше не хочу.

Днём звонит свекровь из больницы. Долго делится тем, как проходит лечение, жалуется и интересуется внуками. А потом сообщаю ей, что мы не разводимся и она плачет от радости. Я не выдерживаю и, конечно, тоже реву как дура.

Так и получается, человек,

которого я больше всего обижала словом, оказывается практически единственным на свете, кому я могу рассказать о том, что мы с мужем победили самый сильный кризис и, кажется, выгребли.

После того как довольная Юлия Сергеевна отправляется на процедуры, я пытаюсь дозвониться до Веры, но её телефон оказывается выключенным. Подобное часто бывает с её видом деятельности, поэтому решаю, что волноваться не стоит.

В приподнятом настроении принимаюсь за готовку. Дети играют наверху. Кружусь по кухне, практически пританцовывая, пока не слышу звонок. Стоянова наконец-то проснулась.

Не посмотрев на экран, отвечаю весело:

– Привет, Вер.

– Это не Вера, – отзывается отец, и я раздражённо закатываю глаза. – Мои юристы нашли дыру в уставных документах Соболева. Мы отберём у него всё.

Глава 42. Яна.

Ощущая себя восемнадцатилетней девчонкой, слетаю по ступенькам и сгребаю мощную шею мужа в прочные объятия.

Всё сразу встаёт на свои места.

Планета останавливается.

По коже мурашки рассыпаются. Хотя ветер такой, что впору в ледышку превратиться.

– Я соскучилась, – шепчу, расцеловывая тёплые, чуть потрескавшиеся губы.

– Я тоже, – отвечает Богдан сдержанно, с лёгкостью удерживая меня на весу.

Прижимает к себе. К мощному, сильному телу.

– Три дня, Дань, – укоризненно качаю головой. – Когда уже твои командировки закончатся?

– Скоро. После Нового года не буду так часто мотаться. Федералы охуели, каждый пункт в договоре с двойным дном, – цедит сквозь зубы и закатывает глаза.

Сердитый и уставший после перелёта.

– Пойдём скорее в машину, – жмусь к колючей щеке.

– Может, ну его, это закрытие сезона, Ян?

Ладони забираются под шубку и ласково оглаживают ягодицы.

– Соболев, – рычу ему на ухо. – Я почти две недели подтирала сопли за твоими детьми, имей совесть.

– Я тебя расслаблю. Тебе понравится, – заманчиво обводит мои губы влажным языком.

Не выдерживаю и отвечаю на поцелуй, а потом снова мотаю головой:

– Уверена, что так оно и есть. Но после того, как мы сходим в бар.

Ни за что не пропущу вечер, в который мой муж пригласил меня увидеть ту сторону его жизни, которую я никогда не замечала.

Просто не хотела замечать. Закрывала глаза на его интересы, считая их несущественными.

– Дети с Верой?

– Да, попросила её остаться у нас сегодня.

– Тогда переночуем на квартире?

– На это и расчёт, – улыбаюсь, пока он несёт меня до машины, отворяет дверь и усаживает в кресло, затем отбирает сумку, чтобы закинуть её назад.

Не свожу с него взгляда, пока обегает автомобиль и запрыгивает внутрь. Потом, конечно, снова целую, просовывая ладошку под воротник кожаной утеплённой куртки.