Развод. Между нами только ненависть
Шрифт:
Не жалеет, не замедляется и не спрашивает, все ли у меня хорошо. Нравится ли мне?
Это не акт любви и романтики.
Это близость на грани насилия, боли и страха, и это то, что сейчас нам нужно. Это то, кто мы есть.
Жестокие, познавшие презрение и ненависть друг к другу за долгие годы брака, но так не узнавшие себя настоящих.
Узнаем сейчас.
В молодости не хотели ранить, пугать, и поэтому шли на обман и лицемерие, а сейчас нас спасут только истинные мы, а они… очень далеки от белых
И любовь настоящая у нас — больная на грани безумия, потому что она прожила слишком пугающие метаморфозы: она познала отвращение, обиду, измену, агрессию, отчаяние и страх.
В какой-то момент она даже затухла под помоями обмана и лицемерия, но вновь пробила наши сердца.
Задыхаюсь под Марком, чувствую ее удовольствие, которое темной пульсацией переплетается со спазмами моего наслаждения, и мы на несколько секунд остаемся одни во Вселенной.
Он и я.
Мы чуть не потеряли друг друга. Чуть не поверили в то, что между нами не осталось любви. Чуть не разошлись по сторонам чужими и разочарованными людьми.
Я обмякаю в слезах под Марком. Он вытягивает из моего рта кляп и полотенца и падает рядом на спину. Вспотевший и горячий: от него волнами идет жар. Всхлипываю и закрываю глаза.
Ничего подобного за все наши тридцать лет брака я не испытывала. Это был экстаз опасности, грубости, женской слабости и мужского превосходства. И немного унижения с кляпом.
Похоже, я не просто так читала эти книги с агрессивными мужиками. К пятидесяти годам мои желания изменились. Может, гормональный фон виноват, а, может, я хотела видеть рядом с собой такого мужика, которого я сама боюсь, потому что без страха я не умею уважать мужчину?
Если бы Марк пугал меня под одеялом, напоминал, что он сильнее, что он не будет слушать мои капризы, слово «нет» и что проигнорирует мое нытье о спине, коленях, головной боли.
Он — мужчина.
Он — главный. Дома, в постели.
Он — альфа-самец, и если он хочет свою самку, то ей не спрятаться и не скрыться.
Такой Марк не позволит спрятать в туалете. Такой Марк не поверит вранью о больной спине и не станет терпеть мои манипуляции, в которых я его мягко убеждала в его бессилии.
Дура ли я?
Возможно, но я за все свои годы не кончала так, как сегодня. У меня будто мозги расплавились, а внутренности с мышцами превратились в мягкое желе. А еще я, кажется, описалась, но плевать я хотела на стыд, ведь мне сейчас хорошо.
Я улыбаюсь с закрытыми глазами, словно меня развезло под алкоголем и наркотиками. Мне аж сладко, но эта сладость не на языке, а во всем теле.
Никакие пальцы и прятки в туалетах с книгами не сравнятся с реальностью.
Но я бы могла ее не познать.
Могла бы отвергнуть, если бы решила и дальше играть не пойми кого, а не быть просто женщиной.
Глупой,
Я не испугалась быть честной и приняла себя такую, какой я есть без лоска высокомерия, лжи и игры на публику.
— Вот что тебе нравится? — хмыкает Марк. — Не могла сказать раньше?
Глава 61. Я принимаю вызов
— Я не могла о таком сказать, — я переворачиваюсь на спину и вздыхаю. — Читать могла, а говорить нет.
Мужики поэтому и смеются, что женщины с Венеры, а они с Марса.
Мы можем зачитываться эротическими романами с жесткими откровенными сценами, мечтать о спонтанной грубости мужей, об их приказах и даже наказаниях, но сказать об этом вслух?
Нет. Нельзя. Стыдно. Не поймет, высмеет и посчитает дурой.
А зачем тогда быть замужем, если с человеком, которому родила детей, ты не можешь быть честной?
Где логика?
Я обратилась к логике и честности лишь на пороге развода, когда между мной и Марком почти ничего не осталось.
Когда во мне перестали видеть близкую и любимую женщину.
И когда я сама почти забыла, что я Марка хотела и любила.
И самое страшное в нашей истории то, что не будь между нами встряски и ярости Марка, то я бы до старости прожила той, кем была. Лицемерной дурой, которая не уважает мужа, но любит хвастаться перед чужими людьми красивой лживой картинкой.
Увы, я бы сама не задумалась, что живу во вред своей семье, во вред детям, во вред муж и во вред самой себе.
Я хотела быть особенной не для Марка и семьи, а для посторонних людей, и сколько нас таких, кто поставили семьи на вторые и третьи места.
— Я бы, удивился, но… — Марк зевает, — не отказал.
— Я не понимала… как тебе объяснить-то, — накрывал лоб ладонью, — я не хотела ничего объяснять тебе. Все же с этого началось. С того, что…
— Ты меня не хотела.
— Да.
— Такое слышать… обидно, — Марк аккуратно ощупывает повязку на носу, проверяя, на сползла ли, — неприятно… Хотя я ведь все это понял в какой-то момент и тоже смолчал.
Почему нам перед тем, как вступать в отношения с другим человеком, не говорят о том, что брак — это сложно и что в нем будут те проблемы, которые можно из-за неопытности и глупости проморгать.
Нам льют в уши только о любви.
Только о счастье и радости.
Только о блаженстве в руках любимого.
Нам опять же рисуют только красивую картинку, умалчивая, что будут недопонимания, которые за годы копятся и приводят к катастрофе, а если кто-то и пытается поговорить о семейных проблемах, то это тоже далеко от реальности.