Развод. Между нами только ненависть

Арская Арина

Я убедила его, что хочу рядом заботливого доброго и уютного мишку и приличного семьянина, который и воробья не подстрелит, потому что я «против насилия в этом мире».

Он решил, что ему нужна наивная не целованная девственница, которая от поцелуя может упасть в обморок. Что нужна очаровательная и скромная домохозяйка, которая разговаривает чуть ли шепотом, когда кормит кексиками.

И вот, мы оба в лифте сбросили все маски, и в нашей ненависти и злобе мы, наконец, настоящие.

— Урод, — заявляю

я в желании спровоцировать его на новый всплеск агрессии, в которой у Марка совсем мозг перестанет работать.

И он поцелует меня. Против воли. Игнорируя мои слезы удушья и мычание, и этот поцелуй пробьет его череп болью.

Лифт давно уже остановился, а мы и не заметили, как двери с писком открылись и закрылись. Возможно, скучающий охранник сейчас следит за нами и ест на завтрак быстрорастворимую лапшу.

Для нас сейчас ничего и никого не существует. Мы с Марком будто зависли где-то на краю вселенной.

— Да дрянь же ты…

Марк не договаривает. Его оскорбления обрываются рыком и жадным глубоким поцелуем. Когда его напористые горячие губы касаются моих, он разжимает пальцы и позволяет сделать вдох.

У него жар, и он потоком врывается в мой рот, захватывает его и заполняет гортанным рокотом, от которого кружится голова.

Я чувствую на языке и губах вкус крови, и Марка неожиданно ведет в сторону. Он отстраняется, приваливается в стене лифтовой кабины и зажмуривается. Из носа вновь хлещет кровь.

— Тебе надо в больницу… — тяжело дышу.

— Я сам решу, куда мне надо, он отталкивается от стены кабины, будто пьяный, жмет кнопку «открыть двери» и выходит.

— Ты поедешь в больницу! — выбегаю за ним и хватаю за руку, — я тебя, козлина такая, отвезу сама туда! Какой же ты дурак, Марк! Как ты меня задолбал!

Я все еще чувствую вкус его крови на языке. Вытираю губы дрожащей рукой.

— Да ты можешь уже не повторяться, — разворачивается ко мне, — и ты меня тоже задолбала, Оля! Не любишь? — голос гремит. — Сиди и жди адвоката!

— И что… ты тогда оставишь меня в покое? — тихо спрашиваю я.

— Я хочу тебя сейчас… — поднимает руку и сжимает ее в кулак, в ненависти глядя на меня, — Оля, не доводи до греха… я тебя очень прошу.

— А если я хочу довести тебя? — делаю к нему шаг. — Что тогда?

Глава 56. Я полна сюрпризов

Я сам не понимаю, какого черта приперся к Фаине за Олей. После ее признаний, криков на дочку я планировал закрыться в кабинете и выпить чего-нибудь горького и крепкого.

На рассвете я был уже готов выбрать в домашнем баре бутылку и налить себе парочку стаканчиков, но мне позвонила моя очаровательно наглая теща, которая испуганным шепотом и со слезами поведала мне:

— Маркуша, что творится, что творится… Оленька, дура такая, поехала к Фаине… Я ее отговаривала… Маркуша,

натворит же бед!

Я свекровь недослушал, смартфон выключил и дальше не особо понимаю, что было.

Я поехал за Олей.

Зачем?

Бессмысленно задавать такие глупые вопросы взбешенному мужику, которому неплохо так встряхнули мозги.

— А если я хочу довести тебя?! — взвизгивает Оля упрямо и зло. — Что тогда?!

Я не понимаю эту дурную и чокнутую бабу, в которой совершенно не узнаю прежнюю жену.

Меня от Оли сейчас рвет мозги и то, что ниже пояса. Я с трудом держусь, и в лифте ее спасло лишь то, что мою голову будто прострелили разрывающей болью, которая меня чуть не отправила в нокаут.

Но какими сладкими и мягкими были ее губы, как нежный клубничный мармелад.

Что она со мной делает?

Я не испытывал подобного даже в первые месяцы наших отношений. По сравнению с сегодняшним безумием то время и те объятия с поцелуями — детские игры.

Я могу Олю убить, но она не понимает, что ходит сейчас по тонкой натянутой пружине, которая может в любой момент лопнуть, и ей хана.

Она совсем не чует того, что я могу сорваться и что не буду в силах сдерживать себя?

Или Оля сейчас серьезна и честна в своих словах, что ей нравится выводить меня на новые витки агрессии, злости и возбуждение?

Может, мне и не сдерживаться?

Сколько можно позволять Оле ее капризы, истерики и глупости? Я ей многое прощал, когда она меня любила, когда насыщала своей лаской и близостью и когда радовала вкусными кексами и игривыми поцелуями, а сейчас ее за что терпеть?

За что позволять эти крики и провокации, в которых я теряюсь, как подбитый голодный зверь?

За нелюбовь?

За эту насмешку, с которой она сейчас смотрит на меня, измазанная моей кровью?

За то, что она предпочла мне книжных мужиков?

За то, что она нагло нарушила мой запрет на бабские разборки, в которых вынюхала подробности моей связи с Фаиной?

Эта женщина не будет прислушиваться ко мне и подчиняться моим правилам, потому что учуяла женской чуйкой: я хочу ее, меня прет от нее, как подростка в жестком пубертате, и поэтому она продолжит сбивать меня издевательскими провокациями и напоминать, что в ней нет любви.

Только женское высокомерие и насмешка над тем, что я мечусь перед ней как дурак.

Как идиот.

Переклинивает. Что-то в голове щелкает, выключая во мне все мысли, и я делаю резкий быстрый шаг к Оле, которая поджимает губы, а после шлепает меня ладонью прямо по носу.

Мне словно череп раскраивают топором надвое. Боль раскрашивает мозг, и у меня перед глазами темнеет. Я забываю свое имя, и теряюсь в пространстве и времени.

Я, кажется, опять слышу хруст хрящей

Меня ведет в сторону.