Развод. Ты меня предал

Арская Арина

— У меня был выкидыш… Матвей… я не лгу… Это был твой ребенок… Я понимаю, что все это неправильно…

— И я должен сейчас расплакаться? — вскидываю бровь. — Серьезно? Даже если и был выкидыш, то мне срать на тебя с высокой колокольни, Ия.

— У нее выкидыш был три дня назад! — взвизгивает Марина. — Не сегодня! Ясно?!

— Замолчи!

— Итить-колотить, — Юра откладывает окровавленные джинсы. — Вот поэтому я дел с бабами не веду никогда. Они же вечно фигней всякой страдают.

— Какая разница, когда был выкидыш?! — Ию

трясет.

— Чтобы жену его подставить! — шипит Марина. — Чтобы ее очернить! Чтобы он ее возненавидел!

И теперь они обе дергаются, пытаются освободиться из пут, клокочут, бросаются оскорблениями, а Юра, прижав ладонь к груди, качает головой:

— Какие идиотки, прости-господи.

— Она пришла ко мне, — марина плюется слюной, которая летит во все стороны, — и предложила, чтобы я опять в тебе поковырялась после того, как скажет твоей жене о беременности. Понимаешь? Матвей, дура я. Прости. Хочешь я на колени…

Пытается сползти на ковер, но Игорь возвращает ее на диван резким и ловким рывком и затыкает рот кляпом.

— Я люблю тебя, Матвей…

И вот тут меня выворачивает на ковер желчью и слизью с жуткими утробными звуками. На лбу проступает холодная испарина, меня ведет в сторону, и я хватаюсь за подоконник.

— Какая же ты сука… — вытираю губы. — Какая же ты мразь…

— О, — Юра заталкивает в рот беснующейся Ии кляп, — сердце кровью обливается. Неразделенная любовь — это так грустно. И ведь баба ты красивая, могла бы любого другого мужика выбрать, но нет, покусилась на моего Матвеюшку. На моего мальчика, которого я, сука ты такая, пас с третьего курса.

— Чо? — хрипло отзываюсь я.

— Хороших юристов надо присматривать еще милыми щеночками, — Юра оглядывается с улыбкой. — Что? Ты мне почти как сын.

— Заткнись, а.

— Ладно, с сыном перегнул. Будь ты моим сыном, то, наверное, уже бы пузо отожрал, но пуза у тебя нет. Бесишь, сволочь. Я в твоем возрасте уже колобочком ходил, а ты прямо-таки Аполлон. Еще удивляешься, почему бабы по тебе буквально сходят с ума.

— Юр, — кривлю лицо. — Ситуация как бы не располагает к хохмачеству. Меня, мать твою, отымели. Буквально отымели, понимаешь? Узлом связали мозги! Жена меня ненавидит…

— А вот это неправда! — Юра повышает голос и грозит мне пальцем.

— Это какое-то безумие! — рявкаю я.

— Угу, — отзывается Игорь, просматривая ампулу на просвет. — Я сейчас прям будто на групповой терапии, и вот-вот буду вынужден звать толпу санитаров. И это умиротворяет. Меня очень нервируют якобы спокойные и нормальные люди. А когда все вокруг мычат, смеются, кричат… так уютно.

— Ты тоже больной ублюдок, Игорь, — неожиданно серьезно говорит Юра.

— А еще я очень дорогой ублюдок, — Игорь переводит на него спокойный взгляд. — У меня жена хочет купить машину для сына, а я ведь хороший отец, Юр, поэтому за два круга групповой любви и за долгую реабилитацию двух куриц под моим строгим надзором спрошу серьезную сумму.

—

А вот и бизнес попер, — вздыхает Юра.

Ия и Марина тяжело и прерывисто дышат, вылупив на меня глаза.

— Вскладчину организуем групповушки для девочек? — Юра вновь смотрит на меня. — Я беру на себя белобрысую мымру. Не люблю, когда меня называют клоуном. Какой же я клоун, Матвей? Обидно, знаешь ли. Я ведь ее не оскорблял. Вот как так можно?

— Значит, будет сыну на восемнадцатилетие машина, — Игорь откладывает ампулу, берет жгут со стола и с добродушной улыбкой его натягивает, — с кого начнем? — переводит взгляд на меня, — я бы предпочел, чтобы первой была Ия, потому что хочу дешевых понтов перед коллегой. Я буду покруче этой стервы.

— Тут ты уже сам решай, — сплевываю и выхожу из комнаты под жалобное мычание Ии.

Меня знобит и тошнит. Руки дрожат, голова кружится. Я не хочу присутствовать при работе “мастера”. Я готов ему заплатить, но не смотреть и не слушать его.

— А я останусь, — из комнаты доносится голос Юры, — проконтролирую ситуацию.

Мне надо вернуться в ветеринарку, в которой я оставил сбитого пса. Если умер, то похороню его, а если выжил, то посижу с ним и подумаю над кличкой.

Надеюсь, что выжил. И тогда у меня будет пес.

Пушистый белый пес.

Глава 37. Поговори со мной

— Может ты со мной, наконец, поговоришь? — хватаю Матвея за руку у двери, за которой нас ждет мировой судья. — Матвей.

После того дня, когда он ушел в невменяемом состоянии, он не идет со мной на контакт.

Тот поцелуй в висок был, видимо, последним проявлением его любви.

Живет с хромой собакой в корпоративной квартире. Я привожу к нему Лилю почти каждый день по ее просьбе, но и у них что-то не складывается.

Лиля говорит, что по большей части Матвей молчит. Они смотрят фильмы, гуляют с собакой и готовят ужин. А разговорить его выходит только тогда, когда Лиля вываливает учебники и тетрадки и требует помочь с уроками.

Пару дней назад она осталась ночевать у Матвея, и поделилась, что он немного оживился за папскими наставлениями лечь вовремя спать, проверить рюкзак, почистить зубы и не сидеть в телефоне допоздна.

На мои просьбы поговорить, встретиться, пустить в квартиру и попить чай отвечает, что ему нечего сказать.

Он занял глухую оборону, и мне не пробиться к нему.

И кажется, после развода я останусь и без Лили, потому что она должна быть с ним. Она нужна ему, как спасательный круг.

— О чем? — разворачивается ко мне.

Отстраненный, строгий и офигеть какой холодный. Прямо глыба льда, о которую я расшибу лоб в жалких попытках расшевелить почти бывшего мужа.

— Что и это все? Да? — я готова разрыдаться. — Столько лет вместе и я теперь не заслуживаю простого разговора?

— Разговора о моей измене? Нет, об этом я говорить не буду, Ада.