Развод. Ты меня предал
Шрифт:
— За хорошие деньги можно и лжесвидетельствовать? — цежу я сквозь зубы.
Так. Ия заявилась ко мне с целью разыграть спектакль, в котором мне была отведена роль неадекватной истерички. Прекрасно.
— Я же говорю меня обманули! А я старенькая, глупая, — опять смотрит на Тимура, который сердито щурится на нее. — И ведь никому я в итоге не врала. Показаний не давала. Вот вам дам. Даже в письменном виде. За это же будет поблажка? Я ведь старенькая. Господи, какой позор… Я так и знала, что с этой гадиной будут
— У вас, гражданочка, большие проблемы, — Тимур разворачивает старуху за плечи к себе. — И тут может грозить даже срок.
— Ой, нет… — всхлипывает она в ответ.
— Да, — Тимур щурится. — Вы на карандаше. И заводим личное дело. Поэтому из города не выезжаем, не пытаемся скрыться. Для показаний вызовут.
— Да, конечно, — кивает и пятится. — Сижу мышкой и жду. Ой, кажется, давление подскочило.
— Свободны.
Старуха со слезами на глазах скрывается в переулке, из которого доносится запоздалый лай.
— Я ничего не понял, — Тимур вздыхает, устало глядя на меня. — Во что вы влипли?
— Одна хитрая бледная поганка позарилась на полянку подосиновиков под красивой осиной, — шепчу я. — И эту бледную поганку зовут Ия.
Слежу за его реакцией. Интересно же. У него точно в юности были планы на зеленоглазую красавицу.
— То есть наш подосиновик полез на бледную поганку? — Тимур вскидывает бровь. — Ну, бред же.
— Почему?
— Будь у нашего подосиновика выбор из двух последних женщин на земле между старухой с собакой и бледной поганкой, он бы полез на старуху.
— Думаешь?
— Я уверен, — Тимур поправляет шарф на шее. — Только со старухой я ничего не понял.
— Поганка разыграла выкидыш, — тихо отвечаю я.
— Как мне повезло, что я для нее оказался лохом, — Тимур смеется и приглаживает короткие волосы. Заметив мой недоуменный взгляд, пожимает плечами. — Сказала, что я не ее уровня. А будь я ее уровня, то, наверное, сожрала бы.
Я молча вздыхаю и перевожу взгляд на желтые листья:
— Я ничего не понимаю, Тимур.
— Просрете семью, то будете идиотами, — Тимур тяжело вздыхает. — И про мое альтер-эго молчком, Ада, — внимательно вглядывается в глаза, — а то прилетит мне так, что…
— Буду молчать.
— Это так, чтобы бомжей и алкашню выпроваживать со двора, — Тимур застегивает пальто. — Если бабка взбрыкнет, то ты меня не знаешь и не видела. Хотя вряд ли она осмелится.
— Ты убедительно сыграл.
— Не зря в школе ходил в кружок актерского мастерства, — шагает прочь и оглядывается. — Подосиновик без осинки сгниет, Ада. Черви изнутри сожрут.
Глава 40. Это все не с проста
— Я должна знать, что происходит! — повышаю голос, а Юра в трубке громко зевает и скучающе причмокивает. — Это у него после
— Меня так часто обвиняют, — вздыхает, — что мне уже неинтересно. Давай придумаем что-нибудь новое, Ада. Например, что я хороший друг, который не сдаст потроха Матвея его очень любопытной жене. Одно могу сказать. Ему надо сейчас посидеть в сторонке… А ты давай-ка займись переездом.
— Не поняла?
— Дом выставляй на продажу, а сама вещички собирай и переезжай куда-нибудь.
— Это какая-то завуалированная угроза? — напряженно спрашиваю я.
— Опять тон не тот? — хмыкает Юра и переходит на ласковое сюсюканье. — Собери чемоданчики и переезжай.
Меня всю аж передергивает. Точно угрожает. Но за что?
— Вы меня не запугаете.
— Да едрить тебя за ногу, Ада! — рявкает Юра. — Я же тебе не сказал, что, сука такая, урою и по кругу пущу! Угрозы! Это совет! Нехрен сидеть в этом доме! Выезжай!
И он прав. Жить в доме, в котором Матвей и Ия предавалась утехам, тошно. Я хожу и гадаю, где они могли развлекаться друг с другом.
Я и так не сплю на нашей кровати, ведь предполагаю, что она осквернена предательством и грязью, но тон Юры подразумевает нечто большее, чем просто измена.
Они с Ией кого-то убили в нашем доме? И пуговица — это улика? Поэтому у Матвея сорвало крышу?
И кого они могли убить?
Меня накрывает каким-то кровавым видением. Кидаюсь к раковине, откладываю телефон и меня выворачивает овощным салатом.
— Ада.
Желудок вновь сжимается под болезненным спазмом.
— Ада, — доносится из рубки, — так. Это буэ неспроста.
Тянусь к телефону, чтобы сбросить звонок, но из меня опять вырываются нечеловеческие звуки, желчь и слизь.
— Точно неспроста, — оживленно резюмирует Юра.
— Замолчите, — шепчу я и пытаюсь отдышаться.
Затем я понимаю, что я давно не лезла в ящик под раковиной за прокладками и тампонами. Очень давно. И все эти недели меня преследовала тошнота и слабость, но я думала, что это виноват стресс, который я переживаю.
И разбитой была из-за черной тоски, недоумения и страха перед разводом, который бы перечеркнул все наши с Матвеем годы любви.
— Раз молчишь, то точно все неспроста.
— Да вы издеваетесь… — сплевываю вязкую слюну и вытираю подбородок тыльной стороной ладони.
— Кстати, ты так и не сказала, — голос Юры мягкий, но в этой мягкости я все слышу хитринку, — судья одобрил развод? У вас же сегодня назначено.
— Юр…
— Да?
— Вы ему ничего не скажете.
— А что я должен не сказать?
Включаю воду, полощу рот и умываюсь. Подхватываю полотенце с дверцы одного и шкафчиков и вытираю лицо с тяжелым выдохом.
— Ну, теперь, — провожу полотенцем по шее, — похоже, Матвею нескоро светит развод. Ха.