Развод. Я календарь переверну
Шрифт:
Но если будет нужно...
Он подходит сзади, как раз в момент паузы, когда мы застываем в паре, его рука у неё на талии и на плече, Герман разворачивает Аду к себе, но я не готов отпустить.
Мы стоим, втроём.
И снова Пьяццолла, на этот раз, полагаю, самый известный трек после «Либертанго».
Погружает нас в атмосферу хорошего Голливудского кино*.
«Вы хотите научится танцевать танго, донна?»
Но мы втроём, как же мы будем танцевать танго втроём?
Мы
Начало, легкая игривая мелодия, она как смех красивой женщины.
Ада в руках Германа, шаг, шаг, кач, поворот, еще шаг, я двигаюсь за ними, я рядом, я тоже в этой паре.
Сейчас почему-то чувствую себя тем самым слепым полковником в отставке, Фрэнком*, и эта донна будет танцевать со мной.
Тадам-там-там, резко разворачиваю Аду, прижимая к себе, теперь моя партия, мои шаги. Я танцую лучше Германа. Старая школа.
Поворот, наклон, как красиво она умеет выгибать спину. Посмотрел бы я на этот фокус в постели.
Хочу её. Да. Эту женщину я хочу.
Эта женщина по мне.
Но по ней ли я? Вот вопрос.
И снова Герман. Острее, жёстче, яростнее.
Мы одни на танцполе. Остальные пары просто стоят по краю, наблюдая.
Это наш бенефис.
Герман чуть сбивается и Ада, смеется, откидывая голову назад, совсем как в кино, а он резко прижимает её, впечатывая в себя. А внутри меня волк, который скалит зубы и требует свою добычу.
Раз. Два. Три. Четыре.
Моя!
Я тоже прижимаю, тоже впечатываю. Еще крепче. На грани фола.
– Ах...
– Ты восхитительна.
Улыбается краешками губ.
– Поедешь со мной?
– Куда?
– Куда захочешь.
– Вдвоём?
– Бери детей и поехали.
Она удивлена. А я нет. Всё очень просто. Нужно просто предложить.
Как говорил Фрэнк? В танго всё просто, совершаешь ошибку и танцуешь дальше.
Так вот, в жизни всё так же. Совершаешь ошибку и снова идёшь вперёд.
И даже если ошибку совершил не ты, идти вперёд нужно.
Ада не совершала ошибок, разве её вина, что супруг оказался козлом?
Последнее дело винить в этом женщину.
Каждый сам знает свои ошибки и сам за них отвечает.
Герман опять перехватывает инициативу, и заканчивают танго они вдвоём.
Прижавшись друг к другу. Глядя друг другу в глаза.
Он в неё влюблён. Точно.
А она?
Что она? Эта загадочная донна. Самая простая женщина. Настоящая женщина.
Зал взрывается аплодисментами, народу сегодня на милонге много.
Герман ведёт Аду, я забираю, поворачиваю, чтобы она могла сесть в поклон, так делают это бальники. Красиво. Она умеет.
Мы все трое идём к выходу.
– Мне нужно переодеться, -
– Спасибо тебе, богиня.
– Спасибо, Аделаида, это ты была великолепна, без тебя не было бы танго.
Она уходит в дамскую раздевалку.
Мы в мужскую — нужно снять туфли, надеть пиджаки.
– Дворжецкий, зачем тебе это надо?
– Что?
– Вмешиваться в мою жизнь?
– Почему ты считаешь, что я вмешиваюсь?
– Тебя Кристина попросила?
– Кристина?
– Не делай вид, что не понимаешь. В моей конторе ты общался только с ней.
Знаешь, что она была моей любовницей.
– Была? Может есть?
Мы оба дышим тяжело, стоим, друг напротив друга.
– Не твоё дело.
– Неужели? Ты не считаешь, что ей уже хватит связывать свою жизнь с кобелями и подонками?
– Ты считаешь, что ей лучше связать жизнь с таким как ты?
Этот кретин еще спрашивает?
Руки чешутся, у него, видимо, тоже.
– Я считаю, что она заслуживает правды и верности.
– Я никого не обманывал, с Кристиной у меня давно ничего нет.
– Неужели? Не ты был с ней в моём ресторане позавчера? — усмехаюсь, хотя и понимаю, что это подло.
– Был! Обсуждал дела! Какого хрена, Дворжецкий?
– Такого! Не позволю её обманывать!
– А ты не обманываешь? Все знают, что ты... ты сначала спал с одной женщиной, потом спал с её дочерью, теперь вообще хрен знает что?
– Порылся в грязном белье, да, Герман?
– Могу сказать о тебе то же самое!
– Я не буду оправдываться, тем более перед таким как ты.
– Какой я?
– Гнилой.
– Что? Ты...
Замах, удар, уворачиваюсь.
Мы снова танцуем, но на этот раз не танго.
Ты хотела крови, Ада? Будет тебе кровь.
Удар и первая кровь пущена, не моя. Алая струйка течет по его лицу.
Но Крестовский в долгу не остаётся. Еще удар. Твою мать, больно.
Краем глаза замечаю в дверном проёме Аделаиду.
Она стоит.
Спокойно.
Спокойно.
Сложив руки на груди.
Красивая.
Ноздри раздувает. Хочет сказать что-то, обругать нас, а потом.
Потом начинает смеяться, громко, с наслаждением. Ярко.
И тут я пропускаю хук справа.
(Прим. Автора: Здесь и далее речь идёт о картине "Запах женщины" режиссёра Мартина Бреста.
Сцена в которой слепой полковник танцует танго.
Я считаю это одной из лучших сцен в кинематографе в принципе, и лучшей сценой в которой есть танец.