Развод. Жизнь с чистого листа
Шрифт:
— В шестой есть койка, — подает голос постовая. Медсестричка кивнув ей, катит капельницу к шестой палате.
Заглядываю в процедурный. Лиза, свернувшись калачиком, дремлет на кушетке. Она такая крохотная. На девочке розовые застиранные трусишки. Маечки нет. Вместо нее бинт, пропитанный коричневым раствором, напоминающим йод по цвету. Губки ребенка дрожат, тельце вздрагивает, тоненькие волосики прилипли к шее и тоже перепачканы лекарством. Сердце сжимается от одного вида этого зрелища. Подхожу к ней и осторожно беру ее на руки. Из смежной комнаты выглядывает мужчина —
— Вы? — вопросительно смотрит на меня.
— Я… я вместо мамы.
Он кивает и подходит к нам.
— Ожег довольно обширный, заживать будет долго. Минимум пару недель вам придётся побыть в стационаре. Очень плохо, что ребенку не была оказана первая помощь, все могло обойтись гораздо легче.
Слегка опускаю голову, чувствую себя безумно виноватой. И хоть в его интонациях нет упрека, мне жутко стыдно за то, что с Лизой случилась такая беда.
— Вы родственница?
— Дальняя…
— Насколько я понял, семья у нее неблагополучная?
Киваю.
— Ладно, оформляйтесь, располагайтесь. Утром лечащий врач подробно вам все объяснит.
Несу Лизу в шестую палату. Санитарка распахнув настежь дверь стелет крайнюю койку. Палата четырехместная три кровати заняты, их занимают девочки подростки. Две девочки спят. А одна, кровать которой расположена напротив нашей, лежит сморщив личико… разбудили.
— Мамам, отдельные койки не положены. Уж размещайтесь как-нибудь вместе… Иринку может завтра, послезавтра выпишут, — кивает в сторону проснувшейся девочки санитарка, — освободится и для вас место, пока следующего пациента не положат, — женщина шепчет поглядывая на меня. — Но я вам подушку вторую принесу. Кладите, — отходит в сторону позволяя мне опустить Лизу на расстеленную кровать.
Веки Лизы вздрагивают, она хватает ручонками воздух будто бы пытается ухватиться за меня, но почти сразу замирает, поворачивается на здоровое плечо и подтянув коленочки к груди снова засыпает.
А с Женей что будет? Его ведь оставить здесь не получится. В палату заглядывает медсестричка.
— Готовы?
— Что?
— Давайте бабочку малышке поставим, чтобы не мучить каждый раз. У вас капельница дважды в день будет.
— Она спит, жаль будить.
— Вы просто ручку ее придержите, я аккуратно поставлю. Она даже не проснется.
Медсестра и правда очень ловко поставила Лизе капельницу, она лишь скривилась разок, но веки так и не разомкнула.
— Вы не могли бы посидеть с ней минутку? — вытащив телефон из сумки спрашиваю медсестру. Та кивает, и я выхожу из палаты.
Женя все еще в кабинете с инспектором. Ума не приложу, что мне делать в этой ситуации. Первым делом набираю Лену. Половина шестого, качаю головой, пусть простит мне мое вероломство.
Трубку она не берет, что неудивительно, она и работать обычно раньше одиннадцати не начинает. Пролистываю список контактов, к которым я могла бы обратиться за помощью и понимаю, что как ни крути я совершено одна. Нет у меня ни подруг, ни родственников. Остается только Паша. Он на смене, а значит утром будет свободен. Что ж деваться некуда.
А вот
— Я приеду к вам после восьми.
— Паш, нам вещи нужны и документы… И Женя, Паш. Я не знаю, что делать с Женей. С ним больше получаса разговаривает инспектор. Она регистрировала этот случай. Оказывается, так положено.
— Напиши мне список.
Боже… как же мне неудобно. Вещи для Лизы нужно купить. Ребенок голый, в одних трусиках. У нее даже ножки босые.
— Паш, я сейчас скину тебе деньги и напишу, что нужно купить для ребенка. У нее ничего нет.
— Нина!
— Что? Как я могу тебя просить о таком?
— Прекрати! Напиши мне примерный рост и вес, разберусь… В крайнем случае к Инке обращусь, она поможет.
В горле першит от горечи. Не могу объяснить своего состояния. Я просто не знаю, что мне делать и за что хвататься в первую очередь. Судьба Жени теперь предопределена, ему не сбежать от интерната. Как только органы опеки сунутся к ним в дом, его сразу заберут, после случившегося в этом даже сомневаться нет смысла.
— Спасибо, Паш… Мне тоже вещи понадобятся. Ключ у тебя есть. Собери пожалуйста. И документы, не знаю как, но нужно взять их у матери. Не знаю может можно копии предоставить. Я позвоню в сад, в личном деле должны быть копии…
— Не раскисай там. Все будет нормально… Ожог обширный?
— Да, — слезы брызгают из глаз. — Зачем я их отпустила….
— Тише… Не реви. Все будет хорошо. Она маленькая. Все заживет. Уверен даже шрамов не останется. Просто нужно пережить ближайшие несколько дней, дальше станет легче.
— А с Женей что делать?
— С ним я сам разберусь. Не волнуйся. Безвыходных ситуаций не бывает. Тем более он взрослый парень, ему будет проще чем девочке. Я поищу каких-нибудь родственников, может по отцу кто найдется. Постараюсь убедить их оформить опеку временно. Мы их заберем, Нин. Скажи это пацану.
— Ладно, Паш. Женя вышел, — наблюдаю как мальчик покидает кабинет в сопровождении инспектора. Голова опущена, шмыгает носом. Он такой большой и такой маленький одновременно. Подхожу к нему, пытаюсь обнять. Мальчик уворачивается.
— Не надо, — говорит довольно твёрдо, глаз на меня не поднимает, даже отворачивается слегка.
— Женечка…
— Вы за Лизой хорошо смотрите, а за меня не беспокойтесь. Вы же ее не бросите? — вскидывает на меня свои блестящие глаза.
— Не брошу. И тебя не брошу. Потерпи немного… Лизу подлечим. И я вас обоих заберу.
Мальчик молча проходит мимо меня, останавливается около открытой двери нашей палаты.
— Ей больно сейчас?
— Нет, ты же видишь. Она спит.
Женя молча смотрит на сестренку. Шмыгает носом, его плечи вздрагивают.
— Куда его теперь? — обращаюсь к инспекторше.
— Сейчас домой к ним поедем, а дальше видно будет, — сухо отвечает женщина и поравнявшись с мальчиком, трогает его за плечо.
— Поехали Жень, — более мягким голосом произносит она. — За твоей сестренкой присмотрят, — оборачивается в мою сторону.