Развод. Жизнь с чистого листа
Шрифт:
Я киваю. А они уходят в даль по коридору. Боже… как мне пережить этот день?
Лиза проступала почти до десяти. К нам заглядывал лечащий врач, осмотрел ее спящей. Будить не стал. Паша привез часть вещей, еще часть обещал привезти вечером. Завтра должна освободиться двухместная палата. Обещал, что договорится, чтобы нас перевели в нее. Я не ощущаю ни рук, ни ног, ни головы. Мое тело словно на шарнирах. Я абсолютно потеряна и дезориентирована. Без Паши я бы не справилась. Мальчик не идет у меня из головы. Его судьба сейчас особенно меня беспокоит.
Со всеми этими проблемами я совершенно забыла о Максиме. Но он напомнил о себе сам. Позвонил сообщить, что операция назначена на послезавтра. Попросил приехать к нему. Пришлось рассказать о всем, что случилось. И тут Макс себе не изменил: «Ты что, блаженная!? — в своей манере выдал он.». А я просто отключила трубку.
23. Я послушным буду
— Заходи! — Паша подталкивает Женьку в спину. Он несмело проходит в палату.
— Привет, — губы мальчишки трогает едва заметная улыбка.
— Женя!!! — Лиза подскакивает с кровати и бежит обнимать брата. Виснет на нем.
На ней яркая оранжевая пижама с мимимишками, волосы заплетены в косички. Не девочка, а картинка, не могу налюбоваться на нее.
Мальчик несмело прикасается к ее спине. Придерживает ее аккуратно. За неделю раны девочки подзатянулись. Она повеселела, на щечках зарозовел румянец, появился аппетит. Первые три дня показались мне адом. Мне запретили присутствовать на перевязках. Потому что я буквально с ума сходила от того, как резко и, как мне казалось, неаккуратно с ран снимали повязки. Ребенок кричал, а медсестра, не реагируя на ее вопли, продолжала свою работу. А по ночам Лиза звала маму, плакала, умоляла меня позвонить ей. Последние две ночи спит спокойно.
— Посмотри какие у меня тапки! — Лиза с восторгом демонстрирует брату кроликов-пушистиков, которых ей привезла Инна.
Они вместе с Дашей собрали для девочки уйму всяких штучек, которых у ребенка никогда не было: раскраски, скетч маркеры, пазлы, конструктор, мозаика, пупс в люльке и гора книжек по слогам.
Если бы не отдельная палата, которую для нас организовал Паша, то и половину этого добра нельзя было бы оставить в больнице.
Я прохожусь ладонью по плечу мальчика. Впервые он не ежится. Вскидывает на меня свои огромные глаза, смотрит с благодарностью. Ему не нужно ничего говорить. Одного его взгляда достаточно.
— Давай выйдем? — Паша тянет меня за руку в коридор.
Под счастливое щебетание Лизы мы покидаем палату. Девчушка уже вытряхивает, часть своих сокровищ из рюкзака прямо на кровать, мелочевка рассыпается на пол. Я с улыбкой качаю головой. Паша тоже улыбается. Притягивает меня к себе, кладу голову ему на грудь.
— Как ты с ним договорился?
— Это наши мужские дела, вас девочек они не касаются, — убирает прядь, упавшую мне на глаза. Слегка отстранюсь от него.
— Ты побрился?
— Я должен производить хорошее впечатление.
— Ты и с бородой его производишь, — касаюсь пальцами
— Отпустить?
Неопределенно жму плечами.
— Он точно не сбежит?
— Точно.
— Как ты его уговорил?
— Есть у меня один козырь в рукаве. Тебе о нем знать необязательно.
— Ты чем-то его шантажируешь.
Теперь Паша неопределенно пожимает плечами.
— Паш?
— Что?
Опускаю глаза. Не знаю, как задать ему этот вопрос. Казалось бы, что может быть проще. Спроси, как есть… А у меня язык не поворачивается спросить о нем. Я созванивалась с врачом после операции. Она вроде бы прошла успешно. Макс оплатил послеоперационный уход и сам позаботился о своем дальнейшем лечении. Машку я по-прежнему вожу за нос. Но тревога все равно не оставляет мое сердце.
— Все с ним нормально. Счастливчик… Его хирург говорит, что удалось убрать все образование, хоть это и казалось очень маловероятным.
— Что дальше?
— Химия… Нин, он не будет больше здоров, как до болезни, но успешно проведенная операция дает ему шанс спустя время вернуться к более или менее привычной жизни. Теперь все будет зависеть только от него и от его желания жить. Химиотерапия здорово подкашивает даже тех, у кого были высокие шансы на благоприятный исход.
— Я поняла. Больше меня это не касается…
— Ты и так сделала для него слишком много. Если бы ни ты, он не решился бы на операцию и скорее всего не протянул бы даже ближайшие полгода.
— А что там с родственниками? — меняю тему.
— О, там все очень сложно, — качает головой Паша. — Вчера ездил к ним. Думаю, что уговорить их на временную опеку, дохлый номер.
— Получается, когда Лизу выпишут, она тоже, как Женя отправится в интернат?
— Не спеши, она еще не поправилась, пока вы здесь, ты можешь быть рядом с ней.
— А мать как?
— Ни как, — слегка морщится. — Не просыхает… Но даже если бы взяла себя в руки, ничего бы не изменилось. Все равно бы их забрали. После урагана, в их доме стала течь крыша. Зрелище не для слабонервных. У Женьки не было шансов остаться дома.
— Что мы будем делать?
— Разберемся. Вас все равно разведут. Вопрос времени…
— И ты готов, брать на себя…
— Уже взял. Зато теперь у тебя больше нет шансов мне отказать.
— Паш… Спасибо, — кладу голову на его грудь, он сжимает мои плече еще крепче.
— И тебе спасибо, — целует меня в макушку.
Пацан молчит всю дорогу. Насупившись смотрит в окно.
— Куда вы меня везете? — сообразив, что мы проехали поворот, поворачивается и смотрит на меня набыченным взглядом.
— По-моему, пора перекусить.
— Остановите! Я сам дойду.
— Так не пойдет! Я тебя взял под свою ответственность. Я должен быть уверен, что ты вернёшься туда, откуда я тебя забрал.
— Отстаньте от меня! За то, что сестре помогаете, спасибо… А мне ваша помощь не нужна. Верну я вам деньги!! Отстаньте от меня!