Разящая стрела амура
Шрифт:
— Ч… ч… — издала она непонятный звук с вопросительной интонацией.
— Я женюсь на ней, — повторил граф громче и медленнее.
— О! — только и смогла выдохнуть маркиза. — О!
— Но вы должны мне помочь, — Максимилиан решил наступать, пока мадам де Помпадур не опомнилась. — Во-первых, отдайте мне закладную на мой родовой замок, а, во-вторых, слушайте план…
Герцог Шуазель сидел в своем кабинете.
На столе перед первым министром справа лежал
Назвать выбор простым нельзя ни с какой натяжкой. Вариантов море: может быть, король передумает и отменит бал. Вполне вероятно, что Его Величество в пылу страсти вовсе не заметит бриллианта… Наконец, ближе к ночи англичане могут неожиданно переплыть Ла-Манш и напасть на Кале, тогда герцог Шуазель преспокойно смоется на войну и, таким образом, избежит королевского гнева.
Есть и другие варианты: брошь упадет и разобьется на глазах у всех и будет понятно, что с бриллиантами ничего подобного произойти не может. Другой малоприятный исход: король пожелает еще раз поглядеть на свой подарок через увеличительное стекло и тогда Его Величество ожидает сюрприз. Третий вариант — самый ужасный: Франсуаза сходу заявит королю, что никак не ожидала получить от него в подарок дешевую бижутерию и на этом основании откажет Его Величеству в нежности и ласке.
— Ваша светлость! — дверь распахнулась и в кабинет влетела старая графиня де Пуатье. — Моя дочь!
— Что?! Что случилось? Она выбросилась из окна? — неожиданно для самого себя выпалил герцог и смел одним движением в ящик веревку, мыло и поддельный бриллиант.
— Нет! — графиня приблизила свое морщинистое лицо к Шуазелю.
Тот начал отодвигаться, потому что от сгнивших зубов мамаши Пуатье исходил такой амбре, что когда она спала лицом вверх, над ней начинали виться мухи. Герцог отодвигался, графиня придвигалась, он снова отодвигался, она еще придвигалась. Наконец, голова Шуазеля оказалась прижата к спинке кресла и запрокинута назад.
— Что? — спросил он, стараясь не дышать.
— Это не Франсуаза! — сообщила старая графиня и безумно сверкнула глазами. — Это не моя дочь!
— О, Боже… — икнул Шуазель, а про себя подумал: «Старуха сошла с ума!».
— Я спросила ее, не хочет ли она крем-брюле, и она согласилась! заговорщицки прошептала старая графиня и подмигнула герцогу. — Вы понимаете, что это значит?
— Н… не совсем, — герцог почти сполз под стол, спасаясь от чудовищного запаха, а рукой начал шарить по столу, нащупывая колокольчик, чтобы позвать на помощь.
— Это значит, что та Франсуаза, что сейчас в спальне — не Франсуаза! выпалила мамаша Пуатье. — Она ест крем-брюле! А моя Франсуаза ненавидит крем-брюле! Еще вчера мне показалось подозрительным
Мамаша Пуатье смотрела на герцога одним глазом, щуря второй. Пытаясь достать его светлость, графиня, незаметно для себя самой, влезла с ногами на стол и говорила, свесив голову вниз. Шуазель, забившийся под столешницу, морщился и затыкал нос.
— Это говорит о том, что госпожа Гурдан — тоже не госпожа Гурдан! прошипела старая графиня. — Только т-с-с! Мы выведем их на чистую воду!
— Хорошо, — жалобно закивал головой несчастный Шуазель.
В этот момент двери распахнулись настежь и в кабинет вошла… Ариадна Парисовна.
— Что здесь происходит? — замерла на пороге потомственная ведьма, увидев мамашу Пуатье, забравшуюся на стол и герцога, забившегося вниз.
— О, Господи! Как это хорошо, что вы пришли, госпожа Гурдан! воскликнул первый министр так искренне и тепло, что госпожа Эйфор-Коровина почти простила ему склонность к педофилии.
— Вылезайте из-под стола, ваша светлость, нам надо поговорить, — голос Ариадны Парисовны звучал очень жестко. — Мадам графиня, я надеюсь, нас извинит?
Последняя фраза предназначалась мамаше Пуатье, которая, бормоча «Верую», быстро-быстро осеняла крестным знамением то себя, то потомственную ведьму.
— Что с вами, Ида? Вы душевно больны?
Оставьте нас, я настоятельно требую! — Ариадна Парисовна нахмурилась и сделала шаг вперед.
— Наваждение! Нечистая сила! — старая графиня сделала огромный крюк по кабинету, чтобы обогнуть потомственную ведьму. — Нечистая сила…
Повторяя эту манеру, мамаша Пуатье пятилась спиной, неотрывно глядя на госпожу Эйфор-Коровину. Упершись спиной в дверь, старая графиня повернулась и бросилась вон из кабинета с воплем:
— В замке нечистая сила!
— Какой кошмар, госпожа Гурдан! — воскликнул герцог, вылезая из-под стола. — Она сошла с ума! Кто бы мог подумать, что можно свихнуться на радостях? Надо же так любить деньги! Слуги говорят, будто она ночами напролет ходит по своей спальне и воображает себя в модных магазинах. На полном серьезе разговаривает с модистками и вертится перед зеркалом, примеряя воображаемые платья! Представляете?
— Несчастная женщина, — тяжело вздохнула госпожа Эйфор-Коровина. Несладко ей, видимо, в жизни пришлось…
— А, — махнул рукой Шуазель, — кому сейчас легко?
— Я, собственно, хочу поговорить с вами, ваша светлость, об одной вещи, — Ариадна Парисовна провела ногтем по краю стола.
— Какой? — замирающим голосом прошептал герцог.
— О бриллианте «Питт», который Его Величество подарил Франсуазе де Пуатье, а вы — прикарманили! — выпалила потомственная ведьма.