Разящий клинок
Шрифт:
Взглянули и те, кто только что сдался.
Противники встали одновременно, и сэр Кристос с силой ударил навершием меча по шлему Лаклана. Голова великана мотнулась. Он отступил на шаг и резко пырнул неприятеля мечом.
Они принялись кружить. У Лаклана текла кровь из подмышки, из кисти и из-под бармицы. У Кристоса действовала только одна рука, а кровь струилась по левому набедреннику. Он переменил стойку, развернулся и прижал меч к левому боку острием назад.
Жители холмов скандировали не разберешь что, и сэр Кристос, не
Когда Лаклан, как будто забыв о ранах, нанес чудовищный удар сверху, сэр Кристос подставил меч.
Клинок Лаклана натолкнулся на препятствие.
Какие-то мгновения противники покачивались, стоя мечом к мечу.
Быстрый как молния, Лаклан развернул клинок и ударил навершием в лицо сэра Кристоса. Защищаясь, морейский рыцарь вскинул руки. Воспользовавшись этим, горец тут же отвел рукоять чуть в сторону и заблокировал сжимавшую меч руку противника. Продолжая движение, зажал руки сэра Кристоса между мечом и телом. И принялся давить ему на горло.
Все произошло так быстро, что Кристосу осталось только бороться в попытке ослабить клинком удушающий захват великана. В глазах потемнело, он выронил меч и схватился за кинжал.
Великан рванул, и Кристос повис в воздухе.
— Сдавайся! — проревел Том Лаклан. — О боги, это было славно!
Сэр Кристос закашлялся. И рухнул наземь.
Плохиш Том поднял забрало. Грудь его вздымалась, как кузнечные мехи. Его люди обступили поверженного рыцаря.
— Не убивайте этого недоумка! — бросил Том. — Он мне нужен.
Деметрий не стал дожидаться гибели своего войска. Едва увидев, что трусливый Аэскепилес развернул коня и смылся с поля брани — на запад, глупая голова, — Деметрий понял, куда дует ветер.
У дороги на Лонику, на востоке, наемные рыцари были разбиты герметической атакой и теперь пытались оторваться от оставшихся нордиканцев. Центр был разгромлен: в строю отцовских ветеранов-копейщиков образовалась солидная брешь, в которую вливались альбанские наемники. Самые верные и закаленные отцовские воины бросали оружие и падали на колени, сдаваясь.
А на западе взамен истриканцев появились враги.
— Уходим отсюда, — сказал Деметрий.
Дариуш пожал плечами, как будто происходящее ему смертельно надоело.
В окружении гвардейцев он устремился на юг.
«Габриэль!»
Красный Рыцарь осадил коня и замер в ожидании приступа боли во лбу, но ничего не случилось.
«Гармодий?»
«Теперь я сам по себе. Это поле твое — останови убийства как можно скорее».
«Том будет в ярости».
«Возможно, мы больше не увидимся. Мастер Смит прав в своих подозрениях: Аэскепилес такое же орудие, как и Шип. Их использует Эш. Один из Первых. Я совершил нехороший поступок. Хочу попросить тебя об одолжении. Мне кажется, что ты мне кое-что должен, хоть я
Габриэль почти интуитивно понял, что произошло, поскольку иллюминация кончилась.
«Ты забрал тело Моргана Мортирмира», — сказал он.
«Нет. Такая возможность представилась сама собой, и это соблазн, которому я, к счастью, не поддался. Я взял тело Аэскепилеса. По сути, я и есть Аэскепилес. А он — нет».
«И что за одолжение?» — спросил Габриэль.
«Не преследуй меня. Наши цели сходятся».
Габриэль внимательно изучил наставника.
«Ты выбрал тьму».
«Ради общего блага».
«Я не стану тебя преследовать».
Гармодий протянул бесплотную руку.
«Отныне ты будешь очень силен. А Мортирмир — еще сильнее в конечном счете, когда опомнится. Имея в союзниках Амицию, Мэг и кое-кого еще, ты продержишься против подлинного врага, может быть, не дольше, чем свеча на ураганном ветру. Но ты обязан попытаться. — Эфирный старец пожал плечами. — Ты небывало везуч, и это меня обнадеживает».
«Спасибо тебе за науку, старик».
Они обнялись в эфире — в подобной среде это был жест доверия, который и не снился многим практикующим магам.
«Куда ты пойдешь?» — спросил Габриэль.
Гармодий помедлил.
«Тебе лучше не знать, малец. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. — Он улыбнулся. — Вот мои соображения насчет происходящего».
Он протянул свиток — эфирный, и у Габриэля разболелась голова от такой премудрости.
«Ступай с Богом», — сказал Гармодий.
И Габриэль остался по-настоящему один.
В разгуле зверства наступает миг, когда уже не берут пленных: люди слишком напуганы или настолько упиваются разрушением, что не остается места для милосердия.
Но есть и другой миг, когда обе стороны близки к изнеможению. Тогда они, сугубо от усталости, приобретают зоркость, выходя за пределы страха и жажды крови.
Сэр Майкл увидел, как командир ветеранов Андроника извлек за лезвие свой меч. Он взялся за эфес и воздел его — обеими руками, высоко, открыв подмышки.
— Они сдаются! — проревел он.
Понадобилось время. Для последнего человека, зарубленного между Кевином Эвальдом и Уилфулом Убийцей, оно непоправимо затянулось. Некоторые ничего не слышали, мешали закрытые шлемы. Другие — не видели.
По мере распространения капитуляции иных нордиканцев пришлось сдерживать. На шлеме у сэра Милуса была вмятина, оставленная Харальдом Деркенсаном, который вознамерился стереть с лица земли всех до единого рыцарей. В ногах у него лежал бездыханный Черноволосый, пронзенный копьем наемника.
Красный Рыцарь наблюдал за финалом со своего скакуна. Он только что узнал о гибели сэра Йоханнеса. И Джона Ле Бэйлли.
Сэр Гэвин взялся за его стремя.
— Вон эта сволочь. — Он указал на золотой шлем и белого коня, которые удалялись на юг.