Разящий клинок
Шрифт:
Воины заворчали. Сэссаги не любили, когда им указывали, что делать, даже если совет был хорошим.
Большой ручей, почти река, пересекал болото, затем исчезал среди густой травы. Несведущий человек мог бы подумать, что это поляна, но, сделав шаг вперед, оказался бы по пояс в воде. Сэссаги стояли на песчаном берегу переправы шириной в два корпуса лодки, которой у них с собой не было.
Стака Гон, один из самых молодых в отряде, рванулся вброд, оступился и с криком начал заваливаться назад.
Ота Кван поймал
— Идиот, — проворчал Забирающий жизнь, поднимая юношу, который протяжно застонал.
Острая палка пробила его обутую в мокасин ногу. Ота Кван, не церемонясь, вырвал деревяшку из стопы и перевязал рану собственной рубашкой.
— Любое дерево или куст, обгрызенные бобрами, становятся ловушкой и оружием. Ты должен был знать это, — поучал он.
Нита Кван тоже слышал об этом, но позабыл. Он посмотрел на палку — длиной с ладонь человека, красную от крови, — и отвернулся.
Оставив Стака Гона у переправы, они сняли леггинсы, чтобы не промочить, и пустились в путь через болото, держа ведра над головами. Комары неистовствовали, но сэссаги не обращали на них внимания.
Питер старался не показывать своего раздражения, хотя ненавидел насекомых.
После того как воины пересекли болото — где-то пешком, где-то вплавь, — они взобрались на невысокий, поросший елями горный кряж и разлеглись на огромном валуне из известняка, чтобы обсохнуть. Запах меда был просто невыносим — несло гнилью и приторной сладостью.
Ота Кван, спрятавшийся в кустах, подал знак подойти к нему.
— Проще, чем в прошлом году. Запруда прямо здесь. Как и гвиллчи. Гляньте, там и там. И там.
— Гвиллчи? — устало переспросил Нита Кван.
Гас-а-хо распластался на земле.
— У нас же нет оружия! — тихо воскликнул он.
И действительно, они были полностью безоружны, поскольку оставили копья, мечи и луки в лагере, чтобы ничто не мешало нести наполненные медом ведра.
На что Ота Кван невозмутимо ответил:
— Не беда, мы просто должны быть осторожнее. В любом случае это гораздо мудрее бессмысленного сражения.
Питер едва заметно усмехнулся:
— Кто же перед смертью поделился с тобой этой мудростью?
— Тадайо. Это точно боглины, Нита Кван, брат мой. Видишь их? Он видел. Целая армия оказалась между воинами и их оружием.
Довольно долго сэссаги возились, наполняя ведра. Мед Диких никогда не бывал чистым — иногда огромные пчелы сами застревали в нем и умирали, отчего к приторному запаху сладости примешивался смрад, исходивший от их разлагающихся останков. Животные тоже попадали в ловушку и погибали, не говоря о насекомых, трупы которых исчислялись тысячами. А еще повсюду виднелись гниющая растительность, плесень и упавшие деревья.
Гас-а-хо был настоящим мастером: свесившись с липкой скалы, он зачерпывал мед, заполняя ведра до самых краев, в то время
Нита Кван услышал звук, напоминавший пение трубы, и все сэссаги замерли.
— Пчелы! — прошептал Гас-а-хо.
Ота Кван посмотрел на небо, вскочил, взобрался обратно на валун из известняка и, прикрыв глаза рукой, уставился на восток.
— Вот дерьмо, — выругался он по-альбански и вернулся к своим встревоженным товарищам. — Пошевеливайтесь, нам нужно забрать юного Гона с переправы, пока он не стал чьим-то обедом.
Нита Кван почувствовал на себе его взгляд и вздохнул:
— Я схожу за ним.
— Хорошо. Зато тебе не придется тащить свои ведра, — горько усмехнулся Забирающий жизнь.
Бегом и вплавь Питер пересек болото, подобрался к переправе и долго всматривался в двигавшихся одной линией боглинов. Их были сотни, и они даже не пытались скрываться, просто шли вдоль восточного края болота.
Твари направлялись к броду. Он даже не сомневался в этом.
Несмотря на то что все лето Нита Кван усиленно тренировался и был в хорошей физической форме, под конец пути у него сбилось дыхание. Гон растянулся на земле, дрожа от страха, но всячески старался не подавать вида.
Питер осмотрел границы болота, затем глянул на восток, где вдалеке начинался лес, потом на север и наконец принял решение:
— Они направляются сюда, а мы пойдем на север и обогнем их. Вставай, я не смогу тебя нести.
Нахмурившись, парень поднялся, и они начали продираться сквозь густые заросли ольхи, окружавшие переправу. Задача не из легких: дальше пяти ярдов ничего не разглядеть. В живом воображении Нита Квана это место представлялось идеальным укрытием для мелких боглинов. Ему повсюду мерещились широко раскрытые жвала, острые зубы и красные глотки...
Но они продолжали ползти и через некоторое время услышали, как идут боглины. Под тяжестью тел монстров ломались ветки, используемые бобрами для строительства плотин, а под жилистыми ногами шелестела трава.
— Быстрее, — прошептал Питер.
До ближайшего боглина было рукой подать.
Они спустились к узкому берегу, снова оказавшись у реки или ее ответвления. Дно покрывал гравий. Здесь им больше не нужно было ползти. Казалось, в ледяной воде Гону идти проще. Парень не жаловался, несмотря на следы крови, остававшиеся за ним на каждом камне.
Русло реки все время петляло, словно извивающийся угорь. Нита Кван почти сразу потерял направление, а любые попытки рассмотреть что-либо на противоположном берегу оставались тщетными, поскольку густо растущие ели, ольшаник и другая болотная растительность полностью перекрывали обзор. Журчание воды под ногами заглушало остальные звуки.