Разящий клинок
Шрифт:
Он отсалютовал булавой и удивительно изящным движением коснулся тылом правой кисти лба.
— Круллу? — не понял Красный Рыцарь.
— Это зять моего кузена, строит из себя великого хана. Дело пустячное, не мешки таскать. — Коротышка улыбнулся, и в его глазах заплясали чертики. — Потом мы вернемся в город, и я, возможно, продам тебе коня. Доброго, не какую-нибудь клячу. По рукам?
— Конечно, — кивнул капитан.
Вардариоты снялись с места, как птичья стая, которая разом взлетает с дерева при виде хищника. Но это была стая львов, а
Герцог Андроник увидел, как вардариоты сорвались и сперва перешли на галоп, уподобившись бурному речному потоку в тылу неприятеля, а затем полетели, словно стрела, пущенная из гибчайшего лука, на истриканцев его сына. Более легкая истриканская конница развернулась, как рыбий косяк, и задала стрекача, преследуемая по пятам облаченными в красное вардариотами.
— Сын гребаной шлюхи! — выдохнул он. — Маркос! Кристос! Ко мне! Кронмир! Возьмите своих бесполезных трюкачей и разыщите мне дорогу на северо-восток!
Он осадил коня.
Взревели туровы рога.
Кронмир повернул коня мордой в хвост герцогскому.
— Вы еще можете победить, — сказал он. — Если сейчас мы удалимся от города, то лишимся основной поддержки изнутри. И оставим... — Он огляделся. — Она выиграет за наш счет.
— Если я сегодня отступлю и ошибусь, то ничего не потеряю. А если сражусь и ошибусь, то потеряю все. Аэскепилес говорит, что у этого чужеземца есть могучий колдун. Он уже сразил Цукеса. Посмотрим, что принесет нам завтрашний день. — Герцог Андроник пожал плечами. — А что касается этой ведьмы, то пусть сгниет. Она хотела ударить нам в спину? Пусть!
Кронмир потеребил бороду.
— Боюсь, что она так и задумывала. Мы пытались ее убить, — произнес он тихо.
Не получив от герцога никакого ответа, Кронмир отсалютовал хлыстом и повел своих разведчиков на север, подальше от передовой.
До того как солнце просело еще на палец, подъехал Деметрий. Златовласый и в позолоченных доспехах, он прибыл в облаке пыли, окрашенной солнцем в красное.
— Мы отступаем? — выкрикнул он.
Герцог внезапно ощутил сильнейшую усталость.
— Не твоя забота, — сказал он.
Лицо сына исказилось. Кожа пошла красными и белыми пятнами, а челюсть выпятилась, как у малыша, у которого злой родитель отнял деревянную сабельку.
Но он с усилием взял себя в руки.
— Это будет на вашей совести, — только и сказал он.
— Правильно, мальчик. Как станешь герцогом или императором, тогда и будешь решать. А пока решаю я. И я говорю: пора убираться отсюда. — Андроник повернулся в седле. — Аэскепилес! Очнись, старик!
Магистр был сер; его запавшие глаза скрывались под тяжелыми веками, как будто он засыпал.
— Они перекрыли все мои чары, — пробормотал он.
Герцог встряхнул головой.
— Хватит потчевать меня этой чушью, Аэскепилес. Мне нужна мало-мальская помощь. Как насчет тумана?
Аэскепилес вздохнул.
— Это не чушь, милорд. Я сделал три попытки, и все они провалились. Деспот покачал белокурой
— И почему мы никогда не видим этих неимоверных усилий? Аэскепилес поджал губы.
— Туман, — сказал он.
— Пресвятой Василий и вся небесная рать, — проговорил Ликос Дукас, знаменосец герцога и ветеран пятидесяти сражений. Он показал мечом.
Вардариоты ехали на великолепных чистокровных лошадях, а истриканцы герцога — на степных пони. И первые, с лучшей экипировкой, надвигались, как указал Дукас, на врага — смыкались вокруг него, забирали в клещи.
Наступил миг, когда обе силы встретились — взметнулась пыль, и показалось, что кони дружно остановились.
Затем пыль собралась в густое облако и скрыла происходящее.
Герцог Андроник сплюнул.
— У нас пятнадцать минут, потом они обойдут нас с фланга и отрежут от дома! Ликос, отправляй фургоны. Все, что можно спасти. Проклятье, Аэскепилес, дай же мне немного тумана! Убери с неба солнце! Пусть станет темно!
Деспот Деметрий прижал локоть к боку и повернулся в седле. Он был отличным наездником, и его тело, казалось, составляло с конем единое целое.
— Бегство — позор. Давайте сразимся!
Сэр Ликос оставил его слова без внимания и поехал к обозным фургонам.
Аэскепилес вошел в прохладную темноту своей базилики силы и подготовил сложное заклинание, переходя от колонны к колонне и выстраивая далекие звезды в своем тщательно упорядоченном небе. Охлаждение; приворот; увлажнение; сцепление, ослабление и придание сил.
Все это было чрезвычайно сложно, и Аэскепилесу нравилось выстраивать величественную систему поддержки, пока другая часть его деятельного ума вытягивала силу из посоха и лазуритового кольца. Его личный резерв еще оставался нетронутым.
«Сейчас он возобновит ворожбу, — сообщил из эфира Гармодий. — Мне бы не помешала помощь».
Вместо того чтобы отозваться немедленно, капитан пришпорил коня и легким галопом направил его к последнему приземистому холму на границе поля Ареса — настолько округлому, что он казался искусственным. Сэр Йоханнес и сэр Милус последовали за ним, а чуть впереди квадратный строй его воинов разомкнулся и вытянулся в шеренгу, расширив пространство еще на триста шагов. Фургоны, сбившиеся в кучу, остались слева и справа позади.
С этого холмика Красный Рыцарь различил справа городскую стену, а слева увидел поле Ареса целиком — лиги четыре. Он дал себе миг пропитаться благоговением, ибо находился на поле Ареса, а империя некогда была достаточно сильна, чтобы заполнить эту равнину солдатами.
Армия герцога, стоявшая ближе, снова выросла до половины его собственной и растянулась влево так, что неприятельский левый фланг простерся намного дальше его правого, если не принимать в расчет того, что в самой дали вражеского строя смешались истриканцы деспота и вардариоты, окутанные одним пылевым облаком.