Разыскания истины
Шрифт:
Чтобы действовать. Бог не нуждается в орудиях;' Ему достаточно пожелать, чтобы вещь была, и она возникает, потому что предположения, что Бог желает и что желания Бога не осуществляются, противоречат одно другому. Итак, Его могущество есть и Его воля, и, сообщая Свое могущество. Он тем самым сообщает Свою волю. Следовательно, сообщить действительность Своей воли человеку или ангелу означает для Него не что иное, как желать, например, чтобы такое-то тело двигалось, раз человек или ангел того хочет. В движении ангела телом я вижу две соперничающие воли — волю Бога и волю ангела. Чтобы узнать, которая из этих двух воль будет действительною причиною движения данного тела, нужно узнать, какая воля есть действующая воля. Между волею Божиею и вещью, которую Он хочет, есть необходимая связь. В данном случае Бог хочет, чтобы, при желании ангела двигать таким-то телом,
Но объясним еще нашу мысль. Предположим, что Бог хочет противоположного тому, чего хотят некоторые духи, — как это
[ Ясно, что я говорю здесь о воле практической, т. е. о той воле, которую имеет Бог, когда Он имеет намерение действовать.
506
можно думать о демонах или других духах, заслуживающих подобной кары. В этом случае уже немыслимо сказать, что Бог сообщает им свое могущество, ибо тогда они не могли бы вовсе делать того, чего желают. Между тем воля этих духов была бы естественною причиною совершающихся явлений. Тела двигались бы тогда направо именно потому, что эти духи желали, чтобы они двигались влево;
и желания этих духов определяли бы волю Божию к действию подобно тому, как наши желания двигать частями своего тела определяют первую причину к движению их. Итак, воля духов есть лишь случайные причины.
Если всех вышеприведенных доводов недостаточно, и мы все-таки захотели бы утверждать, что воля ангела, например, движущего каким-нибудь телом, будет истинною, а не случайною причиною, тогда, несомненно, этот ангел был бы также истинною причиною творения и уничтожения всяких вещей. Если Бог сообщает ему силу двигать тела. Бог мог бы сообщать ему и силу творить и уничтожать тела, когда ангел захочет творить или уничтожать. Словом, как Бог хотел бы, чтобы тела двигались по желанию ангела, так Он мог бы и желать, чтобы все происходило по желанию ангела. Итак, если мы, основываясь на том, что Бог двигает тела, если ангел или человек того хотят, станем утверждать, что ангел или человек суть действительные двигатели, мы должны также утверждать, что ангел и человек могут быть настоящими творцами, ибо Богу возможно создавать вещи, если человек или ангел того хотят. Мы могли бы допустить даже, что самые низкие животные или материя сами по себе суть действительные причины возникновения некоторой субстанции, предположив, подобно известным философам, что по требованию материи Бог создает субстанциальные формы. Наконец, так как Бог положил от вечности творить известные вещи в известные времена, то мы могли бы найти, что эти времена являются причинами возникновения этих вещей, как находим, что шар, встретивший на пути другой шар, есть действительная причина движения, сообщенного последнему, вследствие того что Бог пожелал, согласно своей общей воле, составляющей порядок природы, чтобы при встрече двух тел происходила та или иная передача движения.
Итак, существует только один истинный Бог и существует только одна причина, которая есть истинная причина. И не следует воображать, что то, что предшествует явлению, и есть его настоящая причина. Бог даже не может передать своего могущества тварям, если верить рассудку; Он не может сделать из них действительные причины; Он не может сделать из них богов. Но допустим, что оно возможно — тогда непонятно, зачем Ему желать этого? И тела, и духи, и чистый разум — все совершенно бессильно. Просвещает и движет духов Тот, Кто создал их. Тот управляет движениями неба и земли, Кто создал их. Наконец, Тот осуществляет наши желания, Кто творец нашего бытия: «Semel jussit, semper paret». Он двигает нашу руку даже тогда, когда мы пользуемся ею, вопреки Его
507
повелениям; ибо Он жалуется через своего пророка,' что мы заставляем Его служить своим неправедным и преступным желаниям.
Все мелкие божества язычников и все частные причины философов одни химеры, которые старается внушить злой дух, желая уничтожить культ истинного Бога, желая занять ими разум и сердце, созданные Творцом для себя. Подобным вещам научает нас не та философия, которую человечество получило от Адама, а та, которую оно получило от змея, ибо после грехопадения разум человеческий стал вполне языческим. Подобная философия, основываясь на заблуждениях чувств, заставила поклоняться солнцу, и до сих пор еще она служит всеобщей причиной расстройства разума и развращения человеческого сердца.
Как религия говорит нам, что есть только один истинный Бог, так философия заставляет нас признать, что есть только одна действительная причина. Как религия говорит нам, что все языческие божества одни безжизненные камни и металлы, лишенные движения, так эта философия открывает нам, что все вторичные причины или все божества философии суть только материя и воли недеятельные. Наконец, как религия говорит нам, что не следует преклонять колени перед ложными богами, которые не суть боги, так эта философия говорит нам, что наше воображение и наш разум не должны преклоняться перед величием и мнимою силою ложных причин, что их не следует ни любить, ни бояться; не следует заниматься ими, а должно мыслить об одном Боге, видеть Его и поклоняться Ему во всем, любить и бояться Его во всем.
Не такова, однако, склонность некоторых философов; они не хотят ни мыслить о Боге, ни видеть Его; ибо после грехопадения между человеком и Богом существует тайная оппозиция. Им доставляет удовольствие фабриковать богов по своей фантазии, и они охотно любят эти фикции своего воображения и боятся их, как боялись язычники творений рук своих. Они подобны детям, размалевавшим лица своим товарищам и потом дрожащим перед ними.
1 Исаия,43,24.
508
Или, если хотите сравнения более благородного, хотя оно и не так верно, они подобны тем доблестным римлянам, которые боялись фикций своего разума и почитали их, т. е. глупо обоготворяли своих императоров после того, как сами выпускали орла в знак их апофеоза.
ГЛАВА IV
Объяснение второй части общего правила. Философы этого правила не соблюдают, г-н же Декарт соблюдал его с большою точностью.
Мы только что показали, в какие заблуждения можно впасть, если рассуждать на основании ложных и смутных идей чувств или неопределенных и неясных идей чистой логики. Из сказанного ясно, что для сохранения очевидности в своих перцепциях необходимо с точностью соблюдать правило, предписанное нами, т. е. рассматривать, какие идеи суть ясные и отчетливые идеи вещей, чтобы, рассуждая, следовать только этим идеям.
В этом общем правиле, относящемся к предмету наших исследований, следует заметить хорошенько еще одну сторону, именно: что мы должны всегда начинать с вещей самых простых и самых легких и останавливаться на них долго, прежде чем приступать к исследованию вещей более сложных и трудных; ибо для сохранения постоянной очевидности в своих перцепциях должно рассуждать исключительно на основании отчетливых идей и потому, очевидно, не следует никогда переходить к исследованию вещей сложных, прежде чем не будут весьма тщательно рассмотрены и вполне выяснены простые вещи, от которых сложные зависят; идеи вещей сложных будут не ясны и не могут быть ясны, когда простейшие, которые их составляют, нам известны смутно и несовершенно.
Мы знаем вещи несовершенно, когда мы не уверены, что рассмотрели все их части; и мы знаем их смутно, когда они недостаточно очевидны разуму, хотя бы мы и были уверены, что рассмотрели все их части. Если же мы знаем вещи несовершенно, наши умозаключения будут только вероятны. Если мы представляем вещи смутно, в дедукциях не будет ни порядка, ни ясности; мы часто не знаем, где мы и куда идем. Если же мы знаем вещи вместе и несовершенно и смутно, что бывает всего чаще, то мы не знаем тогда ясно, ни чего мы ищем, ни средств найти искомое. Стало быть, безусловно необходимо соблюдать неуклонно следующий порядок в своих исследованиях: начинать всегда с вещей простейших, рассмотреть все части их и выяснить их, прежде чем перейти к вещам сложным, которые от них зависят.