Реабилитация. Путь к выздоровлению
Шрифт:
Теперь она читает историю. Я ловлю отрывки-кусочки и позволяю ее голосу быть холодным воздухом, заполняющим помещение. Сейчас мне не нужно понимать эти слова. Слушаю с закрытыми глазами. И, когда Делайла останавливается, раздаются аплодисменты.
Зал переполнен словами и вздохами.
Делайла закончила.
Я смотрю на свой телефон.
На дисплее пропущенный вызов.
От Питера.
ВОЗДЕРЖИТЕСЬ ОТ ПРИЕМА АСПИРИНА, АЛКОГОЛЯ, МАРИХУАНЫ
Мне вдруг очень хочется напиться. До такого состояния, чтобы блевать-без-остановки-в-сточной-канаве
— Подожди! — Но просто продолжаю двигаться вперед. Выталкиваю себя на улицу в холодную ночь, которая поглощает мое дыхание. В голосовой почте одно сообщение. Оно мигает у меня под рукой, словно бомба. Что он сказал мне? Я решаю не слушать. Решаю позвонить. Позвоню ему, и мы снова будем вместе. А если нет, то напьюсь. Хочу быть либо пьяной, либо с Питером.
Сначала я попробую Питера.
Нет времени на размышления. Нет времени анализировать, стоит ли ему звонить. Раньше мне не приходилось думать о том, чтобы позвонить ему, и я отказываюсь думать об этом сейчас. Я — путешественник во времени. Всего одну отвратительную неделю назад позвонить ему было нормальным, нуждаться в нем было нормальным.
В телефоне идут гудки, и мое ухо горит, накаляясь все сильнее и сильнее. Я, должно быть, даже источаю пар в телефонную трубку. Питер Эндрю Сэйдж, если ты понимаешь, что для тебя хорошо, в таком случае, тебе лучше ответить на звонок.
И что?
— Алло
Он берет трубку.
Я узнаю голос на другом конце линии, несмотря на то, что он звучит далеко, и сразу в моей голове исчезает пар, а лицо будто сдувается и становится меньше. Часть меня, должно быть, верила, что он не ответит. Он услышит все, что я ему сейчас скажу, но я ни малейшего понятия не имею, что хочу сказать.
Я все забыла.
— Дженезис?
Это я. Дженезис. Ладно, хоть одну вещь я помню. А затем я кричу. Но это один из тех воображаемых криков, когда из горла не выходит ни звука. Забываю, как заставить соединиться голосовые связки с языком и губами, поэтому просто задыхаюсь. Отчего из моего рта раздается булькающий звук.
— Джен.
Не делай этого. Не сокращай мое имя и не понижай голос, чтобы он звучал так нежно.
Я все еще не знаю, что сказать. Хочу раствориться в нем, дотронуться до него, почувствовать его запах. Но не думаю, что отныне мне позволено тонуть в нем. Теперь мне нужно говорить. Говорить, а не тонуть.
Так что не молчи, черт возьми.
— Э-э-э, — звук с треском вырывается у меня изо рта.
Этот разговор едва не вызывает смех. Мы, словно два животных на шоу природы, которые встретились в тундре и хрюкают, и фыркают друг на друга, пока не поймут, что им следует делать: то ли сражаться, то ли спариваться, то ли просто пройти мимо.
Мне хочется сделать все три варианта.
Я, хрюкая, бормочу:
— Привет.
— Вообще-то сейчас я не могу разговаривать, — говорит он.
И тогда я понимаю, что хочу сражаться. Я хочу вонзиться в него. С когтями.
— Питер, ты, как минимум, должен мне кое-что объяснить.
— Джен.
— Как ты мог оставить меня там?
— Ты знаешь.
—
Так, это может меня привести в никуда. Миссис Сэйдж не любит, когда выражаются.
— Тебе нужно успокоиться.
А потом я взрываюсь словно вулкан. Извергаю огонь, пепел и камни. Я не уверена, произношу ли слова, но знаю, что кричу снова и снова все те вещи, которые пыталась сказать раньше, о том, что будет, если я оставлю ребенка. Он бы все равно ушел? И не забыл ли он, что мы вместе приняли это решение? И почему он так поступил? Это так безответственно, и его мать может идти к черту. А потом я понимаю, что линия мертва.
Тупик.
Я кричу в никуда.
Что мне теперь делать? Я сказала то, что хотела. Как порядочный человек может оставить другого человека, особенно о котором он заботится? Остаться — не так сложно. Гораздо больше усилий требуется на то, чтобы уйти. Ведь уйти — значит сломать бездействие. Уход означает совершенно новое направление. Необходим совсем новый источник энергии, чтобы изменить курс, как в данном случае. Ты должен принять решение, затем встать, а затем уйти. Питер сделал все это. Принял решение, встал и ушел. В темном зале ожидания, где охрана разрешает сидеть не пациентам, где серо-лавандовые стены, телевизор в дневное время суток и флуоресцентные лампы. Дешевые идиотские журналы и мертвые глаза. Что он читал в журналах в тот раз? Вряд ли о первых свиданиях и о том, как завоевать объект симпатии. Вероятно, он читал о том, как аккуратно разорвать отношения. Или шесть признаков того, что ваши отношения не работают. Были эти признаки?
1. Вы больше не находите общий язык.
Я тоже их видела?
2. Вы хотите разных вещей от будущего.
Если были признаки, почему я хочу, чтобы ему было очень больно?
3. Ты стал зависимым.
Я перезваниваю.
4. Ты начал думать о других людях.
В ответ одни гудки.
5. Странности, которые раньше были милыми, теперь раздражают.
Я перезваниваю еще раз.
6. Ты несчастлива.
Я бросаю телефон на ледяной тротуар и пинаю его ботинком в грязный сугроб. Снова и снова я наношу удары и чертыхаюсь, пока ко мне с двух сторон не подходят Роза с Делайлой, и я опрокидываюсь на них.
Они ничего не говорят, просто тянут меня к машине Делайлы и усаживают на заднее сиденье между собой. Они не спрашивают, что это было. Я вижу, что Роза подняла мой телефон, и он лежит у нее на коленях. Мы сидим и слушаем наше дыхание. Когда в окно стучит Уилл, Роза поднимает палец и отправляет его обратно в кафе.
— Должно быть, он слетел там с катушек, — говорит Роза, и я смеюсь.
Тогда они тоже начинают смеяться. Они. Эти две самые важные девушки в моей жизни.
— Бедный Уильям, — говорю я. — В окружении поэтов. И ни одного скейтборда в поле зрения.
Роза хихикает.
— Мы можем выйти? — спрашивает Роза.
— Из машины? — уточняет Делайла.
— Нет, типа, наружу-наружу. Например, в город.
— Куда в город?
— Не знаю. Куда угодно, где можно напиться в стельку.