Реабилитация
Шрифт:
– Волкова, по приезду проверь почту, я прислал тебе еще парочку дел.
В этот момент я готова оторвать его голову и сыграть с нею в футбол, я устала, а этот с позволения сказать начальник, мной нагло пользуется. Нагрузку нужно было разделить на двоих, но пожилой Вознесенский, был заботливо мной спасен от этой участи.
– Волкова, ты, что там спишь за рулем?
Не грамма заботы, это всего лишь сарказм Соколова. И этим он мне и нравится, мужчина не домогался до меня, с некоторых пор сохраняя безумно
– Нет, не сплю.
В подтверждение своих слов веду головой, заставляя тяжелые пряди волос скользить по плечам и шее, это движение заставляет мой организм вспомнить прикосновение губ Егора, и по телу самовольно проходит дрожь.
Зеваю, прикрывая рот ладошкой, краем глаза замечая дорожные указатели. Еще чуть-чуть и я буду дома.
Несколько раз подряд, моргнув, я попыталась сосредоточиться на дороге, но с каждым разом получалось все хуже.
– Волкова, не уверен, что должен тебе об этом говорить на дороге, но мне звонил Корсаков, что б его.
В душе похолодало, я не хотела слышать ничего о бывшем друге. Невольно бросаю взгляд на кольцо, мне бы хотелось, чтобы он не узнал об этом, еще очень долго.
Страх ли это?
– Что он хотел?
– костяшки пальцев белеют от того, как сильно я сжимаю пальцами руль, вымещая на нем все накипевшее в душе зло.
– До него дошли слухи о нашей клинике.
Ого, спустя почти два месяца, нам еще несказанно повезло в сроках.
– Угрожал?
На том конце трубки послышался смех, гаденький такой, не хотела бы я, чтобы надо мной так надсмехались.
– Игорь?
– Угрожал не то слово, и не только мне.
Алекс, Алекс, не уверена что у меня оставалась надежда на его порядочность, но мне меньше всего хотелось бы, противостоять ему.
– Чем грозился?
– Стандартно. Вначале тем, что растопчет меня в пыль, а потом орал что-то про то, что ты, мягко говоря, девушка легкого поведения, и я полный неудачник, если поведусь на это, ставя на кон карьеру.
Вновь хмурюсь своему отражению в зеркале, все чаще мне хотелось самой уничтожить бывшего друга.
– Что скажешь?
Мой громкий выдох разрушил тишину в салоне.
– Ничего хорошего от него не жди.
– Вряд ли он поедет в Москву мне мстить, ты ближе.
И опять никакой заботы, голый расчет.
Умен Соколов и расчетлив, в сотрудничестве с ним, может что-то да получиться.
– Не бери в голову, у нас с Корсаковым свои счеты.
– Хорошо, пока Виктория.
Отключив связь, я почти подруливала на парковку хоккейного комплекса. Похоже, я опоздала, народ уже собрался внутри, и я в одиночестве могла размять мышцы после долгой дороги.
В кармане вновь вибрирует телефон, видимо Соколов что-то не успел договорить, и не думая я просто отвечаю на вызов.
Секунда
– Котенок?
Это милое прозвище вышибает дух. Тошнота уже не просто намеком, а напрямую просит опорожнить желудок. Вдруг резко накатывает холодный пот, заставляя липнуть шелковую блузку к груди.
– Вик?
Я не успеваю сказать ни слова, даже не успеваю принять сидячее положение. Слишком устала, слишком голодна, не выспалась и столько часов в дороге.
Мир сужается до черной точки, и я сонно и вяло вижу, как выпадает из моих рук телефон, разбиваясь экраном о кафельные ступеньки.
Упс, а ведь он был дорогой, проносится шальная мысль.
Опасаясь разбить голову, я пытаюсь схватиться за перила, но кружащееся сознание не предоставляет возможности определить расстояние от моей вытянутой руки до металлической поверхности.
Да, что со мной?
Ощущаю, как закатывается моя голова, под неестественным углом, мышцы становятся, словно желе и я как издали слышу стук удара моего тела об асфальт.
Глава 53.
Были вещи, которые я хотел сказать ему. Но я знал, что они ранят его. Поэтому я похоронил их, и позволил им ранить меня.
Джонатан Сафран Фоер.
Открыв глаза, я первым делом поняла, что нахожусь в больничной палате. Только здесь может быть такой яркий белый свет. Кожей ощущаю клеенчатую поверхность под собой, я на больничной кушетке.
И это было хорошо, значит, обо мне позаботились. Городок у нас не большой, здесь всего одна больница, в которой все меня знают.
– С добрым утром, солнце.
Приподнявшись на локтях, я вижу устроившегося, напротив, в белом халате заведующего больницей Алекса Корсакова. Хотелось верить, что он не стал бы так улыбаться, если бы со мной было действительно что-то не так.
Попытаюсь встать, но голова по-прежнему, была как чугунная, а ноги ватными.
– Вижу, чувствуешь себя не очень?
Хлопаю глазами как те куклы из детства. Со стороны должно быть это выглядит забавным, но это меня сейчас действительно мало интересует. Со мной что-то не так, и как это серьезно, я могу узнать лишь у одного человека в этой комнате.
– Алекс, ты думаешь это смешно? Я посреди белого дня упала в обморок, и ты, прежде чем сказать, что со мной, спрашиваешь как я? Очевидно же, что не очень!
Если и когда-то я упивалась этой его кошачьей улыбкой, то сейчас готова бить по губам так, чтобы внутренняя сторона слизистой была разбита об его же собственные зубы.
– Ты беременная, а не больная.
Вначале мне показалось, что это очередная его шутка, причем следует заметить, что не удавшаяся. Но по боли в его глазах, я поняла, что он действительно не шутит.