Реализаты
Шрифт:
– Ты, Мэтт, самый сильный, умный и добрый из всех мальчиков, когда-либо посещавших Землю, - ласково шептал он и всё норовил погладить Мэтта по голове, а Мэтт слабо уворачивался, и голова его раскалывалась от боли.
– Такому мальчику обязательно положена большая красивая медаль.
Президент слащаво улыбался и махал руками, а потом каким-то едва уловимым движением достал чуть ли не изо рта у Мэтта большую искусственную бабочку:
– Вот. Держи.
Бабочка была такой красивой, что помимо своего желания Мэтт протянул руку и взял её.
–
– вырвалось у него: вся бабочка была утыкана изнутри иголками, даже не утыкана - она сама состояла из сплошных иголок.
С чувством глубокого омерзения Мэтт выронил её из исколотых рук и в тот же миг почувствовал, что и во рту у него, между языком и нёбом, тоже торчит такая же тонкая металлическая игла.
В ужасе, боясь нечаянно проглотить её, он сперва языком, а потом и пальцами попробовал её достать, но она только уходила всё дальше и дальше, и, вконец испугавшись, Мэтт изо всех сил рванул руками тонкое жало наружу, беспощадно раздирая себе гортань.
Закапала кровь, и, глядя сквозь растопыренные ладони на то, как она покрывает пятнами натёртый до блеска пол, он внезапно увидел, что держит в руках собственное сердце с торчащей из него тонкой иглой.
Помогите, подумал он и проснулся.
Горло так саднило, а постель была такой мокрой и липкой, что он испугался ещё раз, теперь уже наяву.
– Ая, - прошептал он, одновременно понимая, что её рядом нет и не будет, а потом с безмерным облегчением расслышал, как сердце гулко бьётся у него в груди - целое и невредимое.
Он сполз с кровати и прошлёпал горячими босыми ногами к окну.
Там, за окном, в начинающем светлеть предрассветном небе, всё текли и текли густые тяжёлые облака.
– Фрррр!
– встрепенулась спавшая на подоконнике птица.
– Что с тобой?!
– Мне снилась какая-то гадость, - хрипло пожаловался Мэтт.
– Я так хотел внимания, что оно оставило меня бессердечным.
– Иии, это август. В августе мне тоже всегда снятся кошмары. Это всё потому, что скоро будет зима.
– Зима?
– удивился Мэтт.
– А что это?
– Ты что, с луны свалился?
– в свою очередь изумился дрозд, и в этот момент даже тот, кто хоть что-нибудь понимал в причинах и следствиях, не нашёл бы в нём и тени сходства с замешанным в спектакле реализатом: - Зима - ужасно скверное время. Ни поесть, ни согреться, каждый раз засыпаешь и думаешь, что навсегда.
Он тяжело вздохнул и нахохлился, глядя на то, как за окном проплывает начинающая редеть темнота, а потом сверкнул глазами-бусинами снизу вверх:
– По-моему, ты не совсем здоров.
– У меня горло болит, - пожаловался Мэтт.
– Подожди-ка!
– встрепенулся дрозд.
Он вспорхнул на ладонь, которой Мэтт опирался о подоконник, маленькой чёрной курицей
– Да ты почти такой же горячий, как я. По-моему, у тебя температура. И, по-моему, для вас, людей, это нехорошо.
– И что делать?
– растерялся Мэтт.
– Спать, - уверенно заявил дрозд.
– Я всегда в таких случаях сплю.
28. 2330 год. Бенжи.
Бенжи, как и планировал, ждал Аю в зале ожидания у выхода с миграционного терминала - там, где толпились встречающие, и стоял резкий и тягучий запах суррогатного кофе.
Он пристроился в стороне от толпы, под одним из передатчиков, накрывающих зал бесплатным вайфаем, и, пользуясь удобным случаем, гонял местный поисковый движок по запросу "потребности человека".
Что касалось его собственных потребностей, то с ними всё было просто и более или менее понятно. По большому счёту в отсутствие движущей им цели даже та единственная, которую можно было бы считать базовой - потребность в периодической подзарядке - таковой не являлась: Бенжи прекрасно понимал, что случись ему как-нибудь не добраться вовремя до источника тока, сам он не будет по этому поводу ни грустить, ни тревожиться.
Для человека же важно было всё: постоянная вовлечённость в протекающую мимо человека и сквозь человека вселенную обязательно должна была иметь отличную от нуля степень. Запахи, звуки, отражения - всё это составляло саму суть человеческой жизни, всё это и было ею.
Надо сказать, любопытство Бенжи было не совсем праздным: пристально вглядываясь в абстрактного человека, он через него вглядывался в Аю.
К тому моменту, когда она появилась на входе в зал, он успел уяснить, что удовлетворение всех человеческих потребностей было не только невозможным, но и нежелательным, и как раз заканчивал оформление договора на покупку студии в районе Рю дес Лилас.
– Я не знаю, что я намерен с тобой делать, - заявил он Ае, - хотя бы потому, что не знаю, что ты намерена делать со мной. Но общая квартира для всего этого у нас, похоже, уже почти есть.
– Вот и славно, - сказала она так буднично, словно изначально была во всём уверена.
– Тогда сегодня в ней должно пахнуть яблоками.
Рю дес Лилас была узкой зелёной улочкой, выходившей торцом на десятые ворота Орли. Близость к космодрому делала её шумной и многолюдной.
Бенжи сразу узнал этот дом: он был точно таким же, как на рекламной голограмме в сети - разноярусным, жёлто-белым, с полукруглыми прозрачными балкончиками вдоль вертикальных рёбер и широкими зелёными галереями.