Ребе едет в отпуск
Шрифт:
Вскоре после ужина погасили свет и пассажиры устроились на ночь. Мириам и Джонатан заснули, но ребе удавалось только временами подремать. Тем не менее с восходом солнца он не чувствовал ни усталости, ни сонливости. Мириам, да и большая часть пассажиров уже проснулись; два-три человека в проходе лицом к окнам уже читали утренние молитвы, накинув таллис [8] .
— Дэвид, ты проснулся? — спросила Мириам. — Стюард сказал, скоро подадут завтрак.
Он кивнул, но не ответил, и по шевелящимся губам она поняла, что муж молится. Закончив, он сказал:
8
Молитвенное
— Я молился сидя, но, по крайней мере, лицом в нужную сторону. А они, — кивок в сторону людей в проходе, — смотрят не туда, куда надо.
— Что это значит?
— Самолет летит на восток, и я смотрю туда же. А они — на север и юг.
Сосед скова похлопал его по руке и кивнул на проход.
— Что я говорил? Фанатики.
После завтрака пассажиры принялись готовиться к посадке, хотя оставалось еще несколько часов лета. Они рылись в сумках в поисках паспортов и адресов; те, кто вставал с кресел и подсаживался к знакомым, вернулись на места; те, кто завел знакомства в самолете, записывали новые адреса. То и дело командир экипажа сообщал, что видно сквозь просветы в облаках: Альпы, побережье Греции, греческие острова, — и пассажиры тут же бросали свои дела и кидались к иллюминаторам.
Наконец, было объявлено, что самолет приближается к Израилю и аэропорту Лод. Те, кто сидел справа от прохода, видели зелень полей, а затем черный асфальт. Когда через несколько минут самолет легко приземлился и остановился, пассажиры разразились аплодисментами — то ли в честь мастерства пилота, то ли в честь окончания долгого полета и посадки на израильской земле в целости и сохранности, — этого ребе не знал. Но заметил, что у Мириам влажные глаза.
Командир произнес на иврите:
— Благословен будь, ступающий на землю Израилеву, — а затем по-английски: — Добро пожаловать в Израиль.
Только что прошел дождь, и пассажирам пришлось шлепать в аэропорт по лужам. Джонатана крепко держали за руку, чтобы он их обходил. Воздух был мягок и свеж, как майское утро.
За стойкой таможни клубился народ, встречая друзей и родственников. Следя одним глазом за багажом на транспортере, Мириам и ребе искали среди встречающих лицо, напоминающее фото тети Гиттель из семейного альбома многолетней давности. К тому моменту, как они прошли таможню, толпа здорово поредела, но все равно никто тетю Гиттель не напоминал. И только когда они устроились на скамейке и Мириам стала рыться в сумке в поисках адресной книжки, примчалась та, озабоченно спрашивая:
— Вы Смоллы? Ты Мириам?
— О, Гиттель!
Гиттель прижала Мириам к груди, потом застенчиво протянула руку ребе. Он взял ее за руку и поцеловал в щеку.
— А это Джонатан! — Она порывисто прижала мальчика к себе, отпустила и отошла назад, чтобы взглянуть на всю семью. Теперь она была готова приступить к делу.
— Машина не заводилась! В дождь начинаются проблемы с аккумулятором. А сегодня впервые за несколько недель после засухи пошел дождь — это вы его с собой привезли. Хороший знак. Вы голодны? Хотите кофе? Нет? Тогда в путь.
Махнув зонтиком, она подозвала носильщика и, ткнув зонтом в тротуар, велела ждать на этом месте, пока она не пригонит машину со стоянки. Ребе хотел предложить свою помощь, если машина опять не заведется, но не успел. На этот раз аккумулятор явно вел себя прилично, раз ждать пришлось недолго. Машина появилась на дороге, отчаянно сигналя, чтобы никто не смел занять выбранное место, затем резко остановилась. Гиттель достала из багажника моток веревки, сунула его носильщику и стала наблюдать, как тот привязывает чемоданы к багажнику на крыше.
Ребе спросил шепотом:
— Сколько я ему должен?
— Я заплачу, — твердо заявила тетушка, — а вы мне потом вернете. Вас он обманет.
Пока носильщик возился с багажом,
— Вы из Америки?
— Да.
— Это ваш первый визит в Израиль?
— Первый.
— Тогда я уверен, что вы захотите совершить на Святой Земле акт милосердия. Я собираю на нужды ешивы [9] .
9
Религиозной школы. (Примеч. пер.)
Гиттель уже расплатилась с носильщиком; услышав их разговор, она закричала на иврите:
— Как вам не стыдно! Человек приезжает в страну, и не успел он приземлиться, как вы, shnorrers [10] , на него набрасываетесь! Что он о нас подумает? — Она втолкнула ребе в машину и села за руль. — К тому же, — продолжала она в окно, — это очень известный раввин из Америки. — И, заводя машину, выпустила последний залп: — Он сам этим занимается.
Когда они тронулись, ребе запротестовал:
10
Бродяги [попрошайки (идиш)]. (Примеч. пер.)
— Я вовсе не занимаюсь сбором средств. Да и большинство раввинов в Америке этого не делают.
Она обернулась и потрепала его по плечу, чуть не столкнувшись с другой машиной.
— Знаю, знаю, но этих типов ничем другим не убедишь.
По дороге тетушка комментировала проносящийся мимо пейзаж.
— Вон тот лесок — десять лет назад здесь были лишь скалы и песок… А там, за домом, — раньше его там не было, — арабы поймали одного моего друга и хладнокровно застрелили… Эта дорога ведет в поселок. В сорок восьмом его атаковали, и трое людей с автоматами сдерживали целую роту, пока всех детей не вывезли в безопасное место… Мы выращиваем цветы на экспорт… В прошлом году агрономы испробовали новое удобрение, и это удвоило урожай — фантастика!.. Это поля арабов. Мы научили их защищать всходы пленкой, и это учетверило урожай… А вон там сзади — арабская деревня. Какой примитив! Не представляете, сколько грязи и болезней… Трахома и гастроэнтерит были обычным явлением, зимой дети мерли как мухи, пока мы не открыли там клинику. Сначала они нам не доверяли, приходилось лечить на глазах у всей семьи, а когда мы давали таблетки, они начинали меняться друг с другом: «Я дам тебе две белых за одну красную», и так далее. Но потом они научились лечиться, и дети больше не умирали. Теперь молодежь пользуется помощью государства и после свадьбы строит новые дома, а не пристраивает комнаты к отцовскому дому… Цементный завод. Работает круглосуточно, в три смены.
— Шатер, — воскликнул Джонатан, — и козы!
— Бедуины, — объяснила тетушка. — Они гонят стада на свободное место, разбивают палатку и остаются на месте пару дней или неделю, пока животные не съедят всю зелень, а затем движутся дальше. Бедуинские козы — главная причина истощения земли: съедают все до корней… А это танки, арабские танки и броневики. Мы оставили их здесь как напоминание. Мы были готовы к их появлению и расстреляли, а потом столкнули с дороги и оставили на обочине. В киббуце [11] , там, за поворотом, полно этих танков, все разного цвета. В них играют дети.
11
Сельскохозяйственная община. (Примеч. пер.)