Ребе едет в отпуск
Шрифт:
— Поверь мне, Авнер, в нашей организации об этом деле знают только те, кому я абсолютно доверяю. Не беспокойся, это просто совпадение.
— Надеюсь.
Стедман увидел снимок в одном из журналов, продававшихся в фойе отеля. Он купил журнал и поднялся к себе, недоумевая, почему напечатали фотографию. Может, это тонкая политика журналистов, чтобы возродить интерес к делу? А может, цель — возбудить негодование публики? Появятся ли статьи о взрыве в ежедневных газетах? Он подумал, что надо будет пойти в редакцию журнала и навести справки. Затем ему пришло в голову, что такой визит может раздуть любопытство и
Дэн решил, что нужно с кем-нибудь поговорить, чтобы не ходить по кругу, — с кем-нибудь, обладающим достаточным здравым смыслом, чтобы взглянуть на ситуацию спокойно и объективно.
Глава 47
Рано утром в пятницу приехала Гиттель, чтобы помочь Мириам приготовить праздничный ужин.
— Право, Гиттель, это очень любезно, но я и сама справлюсь.
— Послушай, Мириам, со мной не надо церемониться. Я не собираюсь вмешиваться. Я знаю много семей, где невестка и свекровь живут вместе, и никто не говорил мне, что кухня слишком тесна для двух хозяек. Я просто посижу и составлю тебе компанию.
Но тут же она принялась давать советы.
— Добавь в суп лука, Мириам. Всегда клади его туда, Ури говорит, что это придает домашний вкус.
Мириам возразила, что Дэвид не любит лук, но Гиттель была непреклонна.
— В луке вся прелесть. Можешь насовсем его не оставлять, но он придаст аромат.
Позже, когда за столом ребе похвалил суп, она поймала взгляд Мириам и кивнула ей: «Я же говорила!»
— Нет, Мириам, рыбу нужно не молоть, а рубить. Я знаю, у вас в Америке женщины прокручивают рыбу, как потроха, потому что так легче. Понятно, у них есть электромясорубки, всего-то надо загрузить и нажать кнопку. Но после этого рыба превращается в пасту и получается совсем не то. — Она поискала по кухне и нашла нож-тесак и большую деревянную миску; ее она пристроила у себя на коленях и принялась ритмично рубить, показывая, как надо это делать. И все время не переставала говорить — о владельце дома, с которым виделась неделю назад и который мило проводил время с ее сестрой; о новом заведующем отделения в госпитале, которого она вряд ли полюбит; о Саре Адуми, которую она навестила в больнице и сразу усомнилась в назначенном лечении. При этом, заговаривая о волнующих ее вещах, она неосознанно ускоряла ритм рубки.
Но больше всего она рассказывала о своем сыне Ури, яростно стуча ножом, чтобы подчеркнуть свое разочарование.
— Парень высокий и красивый, как отец, и так думаю не только я. Увидишь сама. И все девицы по нему с ума сходят. Он мог бы сделать хороший выбор, а выбрал девушку из бедной семьи, родом из Туниса или Марокко, — по мне все едино. Говорят, это разные страны, но я не вижу разницы. Она смуглая, как арабка. А сын вдруг стал религиозным, потому что ее семья очень строго придерживается традиций. Девице по этой причине даже дали освобождение от армии. Ури говорит, она хотела служить, но отец не пустил. Возможно. По крайней мере, она уважает мнение собственных родителей больше, чем Ури — своих. Теперь он даже молится каждое утро и надевает филактерии. Как это могло случиться? Он же воспитывался в просвещенной семье!
— Мой Дэвид молится каждое утро.
— Даже сейчас? Мне казалось, ты
— Он собирается сменить профессию, но не религию, — сказала Мириам.
— Ну, раввин и должен молиться, это его работа. А сейчас он, наверное, делает это просто по привычке.
Ясно было, что пример ребе для нее не указ.
— А когда сын вернется из армии, он хочет вступить в религиозный киббуц. Понимаешь, что это значит? Каждый год у него будет рождаться ребенок, а сам он всю жизнь проработает на ферме.
— Ты не одобряешь жизнь в киббуце, Гиттель?
— Конечно, нет. Раньше это было полезно для страны, но сейчас времена изменились. — Увидев, что Мириам ничего не поняла, она продолжала: — Я хочу сказать, что теперь, когда страна укрепилась, это больше не нужно. Ури мог стать врачом, инженером или ученым, он такой умница…
Мириам все еще не понимала, и Гиттель нетерпеливо бросила:
— Разве странно, что мать хочет для своего сына не легкой жизни, а шанса реализовать свои способности?
Гиттель явно была раздражена, и Мириам предпочла перевести разговор на нейтральную тему.
— Ты думаешь, он сегодня приведет эту девушку?
— Вчера я говорила с ним по телефону, и он сказал, что ее отец против. Якобы это неприлично. Представляешь, какое у нее воспитание? Восточные люди все такие.
— А ты не хочешь ее увидеть?
— Не горю желанием.
Рано вечером ребе отправился в синагогу, а когда вернулся, на столе уже горели свечи и лежали две плетеных субботних халы; рядом с тарелкой ребе стоял графин с вином и бокалы. Женщины на кухне возились с последними приготовлениями. Пока все ждали прихода Ури, ребе ходил взад-вперед по комнате и мурлыкал хасидский мотив.
— А он придет в форме? — спросил Джонатан у Гиттель.
— А в чем же?
— А ружье у него с собой?
— Он офицер и не носит ружья.
— О-о! — Джонатан был так явно разочарован, что она поспешно добавила: — У него на ремне пистолет в кобуре, он придет с ним.
Прошло четверть часа, потом половина, и Мириам заметила, что муж часто поглядывает на часы. Она собиралась спросить Гиттель, не стоит ли им сесть за стол, когда прозвенел дверной звонок, Джонатан побежал открывать, и на пороге появился Ури.
Он был таким, каким его описала мать: рослый, загорелый, уверенный в себе. Джонатана он сразил наповал — форма, ботинки, берет, а особенно пистолет в кобуре. Ури представили ребе, они обменялись рукопожатиями, а Мириам он сердечно поцеловал, спросив:
— Не возражаешь, Дэвид?
С матерью он поздоровался так, будто в последний раз видел ее час назад. Из уважения к Мириам он говорил по-английски с сильным акцентом, казалось, слова рождаются у него где-то в горле.
— Ну, весело прошла конференция на той неделе? — спросил он мать.
— Туда ездят не затем, чтобы веселиться, — укоризненно заметила она.
Они не обнялись и не поцеловались, и только жест собственницы, которым она сняла с его куртки какую-то пылинку, выдавал их родственную связь.
— А зачем же? Туда ездят, чтобы учиться? — Он продолжал дразнить мать. — Чему там тебя могут научить? — И объяснил Мириам: — Она встречается там со своими старыми друзьями — из Иерусалима, Хайфы, Тель-Авива, отовсюду. Некоторые живут с ней в одном городе, но видятся только на конференциях.