Рецепт от одиночества
Шрифт:
Харди раскрыл дверцу. Фэй не успела шевельнуться, как он уже уселся за руль. Стоять и насквозь промокнуть под дождем не имело никакого смысла. Хотелось затопать ногами, но это было бы слишком по-детски. Она обошла машину и села рядом с Джеральдом.
– В один прекрасный день…
– Да. Что же произойдет в один прекрасный день?.. – засмеялся Джеральд.
– Кто-нибудь прибьет тебя, – проворчала она, дрожа от холода в промокшей куртке.
– Ты имеешь в виду себя? – Он наклонился к ней, и Фэй замерла с широко раскрытыми глазами.
– Не смей меня касаться!
– Захочу – коснусь! – заявил он и протянул к женщине руку.
Сердце у Фэй, казалось, выскочит из груди. Однако Джеральд лишь взял ремень безопасности.
– Я не тронусь с места,
Он вставил замок в гнездо, выпрямился и медленно, едва шевеля губами, проговорил:
– Не надо мне угрожать, Фэй. Не пришлось бы пожалеть об этом.
Слова прозвучали едва слышно. Когда Джериальд становится чересчур тихим, от него можно ожидать всего.
– Где плед?
Он повернулся назад, и Фэй бессознательно отметила, как могуч разворот его плеч. Пульс у нее всегда безнадежно сбивался, когда она видела грациозную линию спины и сильные руки Джеральда. Вот и сейчас то же самое… «Не обращай внимания!» – гневно приказала она себе и стала прислушиваться к шуму дождя. Водяные струи барабанили по крыше машины, заглушая все остальные звуки.
За стеклами кабины ничего не видно, в ушах звон. Поток воды заливает ветровое стекло, и оно выглядит волнистым, словно уменьшается в размерах. Фэй испытывала волнение, оказавшись с близким ей человеком с глазу на глаз под проливным дождем, в темноте. Это все равно, что попасть в другой, необитаемый мир.
Джеральд выпрямился, держа клетчатый плед. Фэй поспешила взять его, чтобы мужчина не вздумал укутывать ее как ребенка.
– Спасибо, – пробормотала она.
Фэй знала, что Джеральд следит за ней, и не поднимала глаз, чтобы не встретиться с ним взглядом. Если бы она умела скрывать, что творится у нее в душе! Но он знал ее слишком хорошо. Он понимал не хуже самой Фэй, как реагируют на окружающий мир ее мозг и тело.
Для Джеральда не секрет, почему дрожали ее руки, потянувшиеся за пледом. Он знает, почему ускорилось ее дыхание, почему она бледна и, глаза горят. Фэй беззащитна в обстановке тесноты, замкнутости автомобильной кабины, и он осознает это так же, как она сама.
Фэй мучительно ждала, что он потянется к ней снова, коснется ее, поцелует. Женщина знала: если он сделает это, она растает, словно нежное воздушное пирожное. В этот глухой час ночи, в странно интимной обстановке Фэй чувствовала, что не в силах сказать «нет». Она до смерти жаждала его.
Внезапно Джеральд завел двигатель, и это подействовало на нее, словно шок. Она ощутила, как напряглись нервы, будто коснулась оголенного провода под током.
«Я для него неинтересна, – уныло подумала она. – Больше ему не нужна. Он увлечен другой. Я теперь – прочитанная газета. У него на примете новая жертва: Клер Левинсон. Та значительно моложе его, гораздо моложе меня. Она представляет собою вызов мужскому самолюбию Джеральда. А ему все чаще требуются трудно достижимые цели, чтобы доказывать себе, будто молодость еще не ушла. Не в этом ли корень всего? Не потому ли Джеральд отказывается снова вступать в брак? Ведь если бы он женился, ему пришлось бы ограничиться одной-единственной женщиной, согласиться на монотонную, бесцветную жизнь, тогда как отчаянно хочется скакать молодым жеребцом, иметь любую молодку, которая ему приглянется. Сама мысль о переходе в преклонный возраст претит Джеральду. Он боится прекратить бег из страха, что время догонит».
Фэй искоса посмотрела на него, и сердце защемило. Ведь время-то неумолимо. Оно всегда успевает настигнуть нас – от него не уйти.
«Всему свой срок, Джеральд, – хотелось сказать ей вслух. – Люди в свой час рождаются, растут и мужают, влюбляются, заводят семью и детей, стареют. Это естественная эволюция в круговерти жизни. Мы начинаем и заканчиваем свой путь, а в промежутке стараемся изо всех сил воспользоваться тем, что нам отпущено, или свершить то, чего еще не успели сделать. И все время опаздываем, а опоздав, никак не хотим поверить, что наш поезд – последний. Вот-вот уйдет! Нельзя снова стать восемнадцатилетним, когда стукнуло
– О чем ты задумалась? – прервал ее раздумья Джеральд.
Фэй тряхнула головой, внезапно очнувшись. Что же ему ответить? Отопитель работал во всю силу, и в кабине стало тепло. Веки налились свинцом, и женщина погрузилась в сон.
Когда она проснулась, машина стояла. Фэй была в кабине одна. Ее на миг охватила паника: где же водитель? Дождь по-прежнему лил вовсю. Она села прямо и увидела, что Джеральд бежит по лужам от машины к ярко освещенному фойе здания. Над входом вспыхивала и мигала красная неоновая вывеска. Они добрались до мотеля. Часы на щитке машины показывали полчетвертого ночи.
Над стойкой склонился, разговаривая с Джеральдом, человек в синей, похожей на флотскую, куртке, широкоплечий и высокий, с поседевшей головой – очевидно, ночной дежурный.
Как заметила Фэй, он смотрел на ее спутника настороженно. Действительно, ну кто приезжает в отель в такое неудобное время! Конечно, служащий встречает подобных гостей с подозрением, и никто его за это не осудит. Фэй видела: Джеральд сделал жест в сторону машины, на что служащий покачал головой и пожал плечами.
Вероятно, Джеральд узнавал, можно ли заказать отдельный домик для себя? Фэй огляделась и увидела по обе стороны проезда простые одноэтажные строения, окрашенные в белый цвет. Их было не очень много. Она насчитала до двух дюжин домиков, размещенных среди деревьев, и с окнами, закрытыми жалюзи. Над ярко-желтыми дверями у каждого коттеджа – ярко горящий фонарь. Возле домиков стояли автомобили.
Похоже, всюду занято. Сердце Фэй упало. Что делать, если свободных мест нет?
Прибежал Джеральд и поскорее спрятался в кабину. Дождевые капли стекали у него по лицу.
– Ты заказал себе домик?
Он ответил глухим голосом, не глядя на нее:
– Все занято.
Что еще с ним такое?
– Но ты хоть все объяснил, я надеюсь?
На этот раз он соизволил взглянуть на Фэй. В глазах пылало бешенство.
– Я хоть раз тебе соврал? Иди и спрашивай сама, если не веришь мне.
Рассерженный тон заставил ее покраснеть. Нельзя обижаться, если человек обозлен, когда ему не верят.
– Я сожалею, прости.
– Еще бы ты не сожалела!
– Просто я… Ты мне кажешься каким-то странным.
– Может быть, потому, что ночной дежурный нашел очень смешным твое нежелание пребывать со мной под одной крышей и стал давать советы о том, как надо обращаться с женщинами. – Джеральд посмотрел на Фэй безжалостным взглядом. – Мне не нравится, когда из меня делают идиота, ясно?
Он завел машину и медленно поехал к группе домиков справа. У последнего строения, единственного, где не было машины у крыльца, Джеральд остановился, выключил зажигание и стал рассматривать приземистый коттедж. По крыше кабины неутомимо барабанил дождь.