Речь без повода... или Колонки редактора
Шрифт:
Может, обойдемся вообще без идеалов? Заменим государственный материализм — бытовым, ежесекундным, обыденным? Разрушим ложные идеи, и да здравствует безыдейность?!.
Трудна дорога от правды к истине. Альтернатива правды — ложь. Альтернатива истины — другая истина, более глубокая, более жизнеспособная.
Философский материализм принадлежит к числу глубочайших истин.
Веками противостоит ему истина религии, истина Бога.
Мы, я думаю, находимся где-то посередине…
Среди моих друзей немало обращенных
Видимо, такое приходит не сразу.
При этом, я знаю, в лагерях так называемые «религиозники» держались с исключительным мужеством. В тягчайшие минуты они проявляли бодрость духа и готовность к самопожертвованию. Было заметно, что вера дает им силу противостоять невыносимому гнету.
Заключенные, да и надзиратели относились к верующим с большим уважением.
Помню, в бараке разоблачили одного стукача. Некто Бусыгин, потомственный скокарь, человек, далекий от религии, воскликнул:
— Может, Бога и нет! Но Иуда — перед вами!..
Сам я, увы, человек нерелигиозный. И даже — неверующий. Разве что суеверный, как все неврастеники.
И все-таки часто задумываюсь. Я ведь уже далеко не юноша. Придет когда-то смерть и вычеркнет меня.
И что же в результате — лопух на могиле? Неужели это — все, предел, итог?!
Или наши души бессмертны? Но тогда мы обязаны дорожить каждой минутой! Каждой минутой…
КР ЭТО ПРОИЗОШЛО В ЛАГЕРЕ…
Это произошло в лагере особого режима. Зека Чичеванов, грабитель и убийца, досиживал последние сутки. Наутро его должны были освободить. За плечами оставалось двадцать лет срока.
Ночью Чичеванов бежал. Шесть часов спустя его задержали в поселке Иоссер. Чичеванов успел взломать продуктовый ларь и дико напиться. За побег и кражу ему добавили четыре года…
Эта история буквально потрясла меня. Случившееся казалось невероятным, противоестественным. Но капитан УВД Прищепа мне все объяснил. Он сказал:
— Чичеванов отсидел двадцать лет. Он привык. На воле он задохнется, как рыба. Вот и рванул, чтобы срок намотали…
Нечто подобное испытываем мы, эмигранты. Десять, тридцать, пятьдесят лет неволи, и вдруг — свобода. Рыбы не рыбы — а дыхание захватывает…
Восемь эмигрантов из десяти мотивируют свой отьезд нравственными причинами. Мы выбрали — свободу.
А получили — свободу выбора.
Как это непривычно — уважать чужое мнение! Как это странно — дать высказаться оппоненту! Как это соблазнительно — быть единственным конфидентом истины!
Казалось бы, свобода мнений — великое завоевание демократии. Да здравствует свобода мнений!
А как быть с теми, чье мнение я не разделяю? Их-то куда? В тюрьму? На сто первый километр? Может, просто заткнуть им глотку? Не печатать, не издавать, не экспонировать?..
Появляется в газете спорный материал. На следующий день звонки:
— Вы посягнули на авторитеты! Вы осквернили святыни! Нарушили, затронули, коснулись…
Еще раз говорю — нет святых при жизни! Нет объектов вне критики!
Нет партийных указаний! Нет методических разработок! Нет обкомовских директив!
Читатель делает выводы — сам. И другого пути — нет. Вернее — есть. Через советское посольство и кассы «Аэрофлота».
Дальнейшее прошу напечатать покрупнее:
В остальном — дело за читателем!..
Нелегкое это благо — свобода выбора. Помню, зашел я с матерью в кондитерскую лавку на Бродвее. Что-то ей не понравилось. Она и говорит:
— Хорошо бы в жалобную книгу написать. Или позвонить куда-нибудь…
— А может, — говорю, — просто зайти в другую лавку?..
МЫ — СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ
Увы, это так. И чем дольше я живу в Америке, тем решительнее в этом убеждаюсь.
Мы — воспитанники тоталитарной системы, ее послушные ученики. И над каждым тяготеют десятилетия одуряющей выучки.
Конечно, среди нас есть отличники и лодыри, вундеркинды и тупицы, активисты и несоюзная молодежь. Но в главном мы — едины. На каждом пылает огненное страшное тавро — «Made in USSR»…
Попытайтесь вообразить огромное зеркало. Размером с озеро Байкал. А на берегу этого озера (или зеркала) — многотысячную разношерстную толпу. Колонны третьих эмигрантов.
А теперь давайте разом окунемся в эту незамутненную гладь. Давайте мужественно на себя полюбуемся…
Вернее — поводырь. Поскольку речь идет о благоприобретенной духовной слепоте.
Кто из нас может похвастать самостоятельной духовной биографией? (А ведь цена любой другой биографии — копейка.)
Среди моих знакомых чуть ли не единственный — Бродский. Судьба которого уникальнее его поэзии.
Я довольно хорошо знал его молодым. Он производил невероятное впечатление.