Речь без повода... или Колонки редактора
Шрифт:
Говорят, в эмиграции происходят бесконечные ссоры. Все согласны, что это — безумие. Все хотят мира и дружбы.
Но одни понимают мир как торжество единственного самого верного учения. А другие — как сосуществование и противоборство множества идей.
«Новый американец», повторяю, является трибуной для их свободного, корректного, доброжелательного выражения.
А теперь я хотел бы раскрыть один маленький секрет. Все, что я сейчас говорил, — опубликовано. И разумеется, в «Новом американце». Все до единого слова.
Мое
Спасибо за внимание.
КР Я ЧАСТО СЛЫШУ…
Я часто слышу:
— Ну, хорошо, ты дал высказаться Соловьеву и Шрагину. Опубликовал статьи Ефимова, Федосеева, Бирмана и многих других. А что ты сам думаешь о будущем России? Об исторической роли диссидентства? Каковы твои религиозные, философские и политические убеждения?
Колонка редактора занимает полторы машинописных страницы. И этого вполне достаточно, чтобы высказаться на такие глобальные темы.
Что я и делаю от имени моих друзей, сотрудников нашей газеты.
Мы хотели бы видеть Россию правовым демократическим государством западного типа. Хотя сознаем, что желаемое будущее и реальное будущее в одинаковой мере непредсказуемы.
Настоящее России — трагично. В экономике, промышленности, сельском хозяйстве заметны черты агонии. Идеология скомпрометирована полностью.
Но, увы, тоталитарная система поразительно жизнестойка. Наделена беспримерным инстинктом самосохранения. Такой могучий организм способен агонизировать десятилетиями.
Мы восхищаемся стойкостью инакомыслящих, правозащитников, участников религиозного движения. Ибо величие человеческого духа представляет собой абсолютную ценность. Материальные результаты этой деятельности не поддаются вычислению. Поскольку лежат исключительно в сфере духа.
К сожалению, мы не религиозны. К сожалению — потому что вера облегчает жизнь. Наполняет ее светом истины. Примиряет с тягостной действительностью.
При этом мы вовсе не атеисты. Атеисты убеждены, что Бога нет. Они противостоят тому, что, по их же мнению, не существует. Что может быть нелепее?!
Мы не знаем, есть ли Бог. Мы, повторяю, не верующие и не атеисты.
Таких людей называют агностиками.
В политике нам близки либерально-демократические установки.
В эстетике — широта и многоголосие Ренессанса.
В философии — стихийный гуманизм.
И последнее. Мы считаем альтернативой любви — не вражду. И даже — не равнодушие. А ложь.
Соответственно, альтернативой ненависти — правду.
Мне давно хотелось заявить об этом без повода.
КР ПОНАДОБИЛИСЬ МНЕ…
Понадобились мне новые ключи. Захожу в мастерскую. У прилавка — мужчина лет шестидесяти.
— Я — Кеннет Бауэрс, — представился он и включил станок.
Над его головой я увидел портрет длинноволосого старика.
— Ты его знаешь — кто это? — спросил мистер Бауэрс. — Мой дедушка — Альберт Эйнштейн!
Я выразил изумление.
— Вы — еврей? — говорю.
Надо же было что-то сказать.
— Я — американец, — ответил Кеннет Бауэрс, не прерывая работы. Затем указал на старинную фотографию. Пожилой мужчина в очках склонился над книгой.
— Ты знаешь, кто это? — спросил мистер Бауэрс. — Великий ирландский писатель Джойс… Мой дядя!
— Значит, вы — ирландец? — сказал я.
Надо же было что-то сказать.
— Я — американец, — ответил Кеннет Бауэрс, не прерывая работы, — теперь взгляни сюда.
Он показал мне цветной фотоснимок. Чернокожий боксер облокотился на канаты ринга.
— Узнаешь? Это великий боксер Мохаммед Али. Мой племянник…
Признаться, я несколько оробел. Кеннет Бауэрс выглядел совершенно здоровым. Взгляд его был насмешлив и проницателен.
— Значит, вы — мусульманин? — сказал я.
Надо же было что-то сказать.
— Я — американец, — ответил Кеннет Бауэрс, не прерывая работы.
— Эти люди — ваши родственники?
— Да, — сказал он.
— Все эти люди — родственники?
— Безусловно, — сказал он.
— Люди всего мира? Всех национальностей? Всех эпох?
— Ты абсолютно прав, — сказал мистер Бауэрс, — ты умнее, чем я думал.
Он закончил работу и протянул мне ключи.
Я поблагодарил и расплатился.
Мистер Бауэрс с достоинством кивнул.
Уходя, я еще раз спросил:
— Все люди мира — родственники? Братья?
— Вне малейшего сомнения, — ответил Кеннет Бауэрс и добавил: — Будешь в нашем районе, занеси мне свою фотографию…
КР ЭМИГРАЦИЯ ИЗ СОЮЗА…
Эмиграция из Союза продолжается. Хоть и в замедленном темпе. Приезжают друзья и знакомые. Мы, разумеется, спрашиваем:
— Ну, как?
В ответ раздается:
— Хорошего мяса в Ленинграде не купить. За фруктами — очередь. Недавно мыло исчезло, зубная паста…
И так далее.
Смешанное чувство охватывает нас. Приятно сознавать, что тоталитарная машина дает перебои. Горько от мысли, что твоя страна голодает…