Речь без повода... или Колонки редактора
Шрифт:
Будущее литературного процесса определит мера таланта его участников.
Есть разница между Огаревым и Фетом? Безусловно. Однако не в сфере мировоззрения, а в уровне таланта. Огарев был революционером, а Фет — крепостником. Но вопреки своей исторической обреченности Фет писал куда лучше.
Аполлон Григорьев был почти что люмпеном. (Вроде Льва Халифа.) А Тютчев — камергером. (Вроде Седых.) Сейчас это абсолютно не важно.
Внуки будут оценивать наши достижения только по эстетической шкале. Останется единственное мерило — качество.
История сгладит и отодвинет на задний план жизненные обстоятельства. Обессмыслит самую злободневную гражданскую подоплеку. Перечеркнет конкретные реалии.
Вот мы без конца цитируем строки из «Евгения Онегина». Например, такие:
… И Страсбурга пирог нетленный Меж сыром лимбургским живым И ананасом золотым…Сейчас досужие исследователи установили, что пирог — это вовсе не пирог. А гусиный паштет. А «нетленный» он потому, что консервированный. Действительно, в те годы изобрели фантастическую новинку — процесс консервирования. Что и было запечатлено цепким на детали Пушным.
Кого это сейчас волнует? Одного Юрия Михайловича Лотмана…
Реалии забыты, а стихи живут, потому что хорошо написаны.
Только качество определит литературу будущего.
Проза Солженицына выше прозы Леонидова именно качеством. И ничем другим…
Я часто слышу:
«Талант может развиться в эмиграции, усовершенствоваться, заявить о себе. Родиться в эмиграции талант не может…»
Я не разделяю этого убеждения. Мне кажется, рождение таланта абсолютно непредсказуемо, иррационально внелогично. Тут может произойти все, что угодно.
Например, появление Аксенова, Войновича, Гладилина — было естественным. Оттепель, кончина Сталина… И тому подобное.
А появление Солженицына — неестественным. Более того — противоестественным. Вообразите капитана артиллерии. Потом заключенного. Потом ракового больного в азиатском захолустье. Потом рязанского учителя. И вдруг — гениального писателя…
Солженицын растил свой талант двадцать лет. Затем написал четыре тысячи гениальных страниц.
А Ерофеев двадцать лет пил водку. Затем написал «Москва — Петушки» (65 страниц). И снова пьет водку.
Оба — настоящие писатели. Где же логика?
В эмиграции может родиться гениальный писатель. А может и не родиться.
Это логически непредсказуемо, как и многое другое в жизни и творчестве.
Контуры литературы будущего можно различить, исследуя литературу прошлого. Как известно, все повторяется.
Мерилом будет — качество. Это надежный, а главное — единственный серьезный критерий. Может быть, любой из нас станет первой жертвой этого критерия. Что не делает его менее справедливым. А главное — менее единственным.
Мы уже говорили
Литература едина. В ней есть элементы, присущие любой здоровой культуре. Имеется — аванград, реалисты, эксцентрики. Наличествует — сатира. Присутствует — нигилизм.
Будущее литературы — в осознании собственных прав. И собственных возможностей.
Из методологической разработки относительно того, как жить и «что делать», литература превратится в захватывающее явление самой жизни.
Из наставления по добыче золота она превратится в сокровище.
И не важно будет, трудом добыто это сокровище или получено в наследство!
Спасибо за внимание.
КР Я ВСЕГДА ГОРДИЛСЯ…
Я всегда гордился своей аккуратностью. Хотя гордиться тут особенно нечем. Известно, что повышенная аккуратность — свойство заурядных натур.
И все-таки я гордился. Гордился тем, что своевременно возвращаю долги. Тем, что редко опаздываю. Тем, что, как правило, выполняю свои обещания.
Это готова подтвердить даже моя собака. Уже десять лет я гуляю с ней в одни и те же часы…
Короче — педант, аккуратист, бескрылая личность. Чем и горжусь.
И больше всего горжусь тем, что сразу же отвечаю на письма. Вернее — так было раньше. А теперь — все иначе…
Ежедневно мы распечатываем сотни писем. Значительная часть приходится на мою долю. Письма — самые разные. Деловые и личные. Восторженные и негодующие. Есть и анонимные письма. Это нормально. Это даже приятно. Поскольку можно не отвечать…
Когда газета начала выходить, писем было мало. Три-четыре в день. Через несколько месяцев они хлынули бурным потоком. Затем обрели мощь Ниагарского водопада.
Возникла довольно серьезная проблема. Как быть? Секретарша и без того завалена работой. Объем газеты увеличивается. Нагрузка у каждого сотрудника редакции огромная. Времени совершенно не хватает.
А письма все идут. Приблизительно их можно классифицировать следующим образом:
1. Деловые. 2. Творческие. 3. Личные.
На деловые письма мы отвечаем сразу. Конструктивные предложения обсуждаем на собраниях. Критические замечания стараемся учитывать.
Резкость формы при этом нас мало смущает. Лишь бы критика обусловливалась доброжелательным чувством.
Шипение злобствующих неудачников — игнорируем. Ведь зависть способствует любому успешному начинанию.
С творческими письмами хлопот гораздо больше. Нам шлют стихи и прозу. Фотографии и рисунки. Статьи и корреспонденции. Документы и вырезки. Мемуары и анекдоты.
Лучшие вещи мы печатаем. Неудачные произведения — отвергаем. Обсуждать и рецензировать — не считаем целесообразным.