Рецидивист. Век воли не видать
Шрифт:
– А ну, в шеренгу становись! – рявкнул он громовым голосом. Его и без того красное лицо, побагровело еще больше. – Комиссия на подходе, мля!
Надзиратели кое-как выстроились в кривую шеренгу и замерли, «преданно» поедая взглядом» начальство.
– Подравнялись! – скомандовал полковник, оценив кривизну строя. – И смотрите у меня! – погрозил он подчиненным пудовым кулаком.
Откатные ворота отъехали в сторону, пропуская на охраняемую территорию представительский кортеж из нескольких дорогущих заграничных
– Смирно! – гавкнул полковник, бросаясь встречать высоких гостей.
Автомобили остановились и низ них вылезли члены комиссии: «суровый» ФСИНовский генерал с насупленными бровями, полпред президента «по правам человека» – крепкий мужчина в возрасте и члены международного совета «по тем же правам»: толстый, под стать хозяину тюрьмы финн, сухощавый англичанин и их переводчица – высокая длинноногая деваха. За спиной полпереда «выросло» двое рослых охранников, с топорщившимися под мышками пиджаками.
Угодин, не добежав до гостей пары метров, перешел на строевой шаг, но такая «ходьба» удалась ему «так себе» – мешал солидный мамон.
Остановившись, он «отдал честь», приложив к фуражке грубую пятерню, и протрубил во всю мощь:
– Тащ генерал, личный состав следственного изолятора – построен!
Генерал, скосив глаза, взглянул иностранцев – те от грубого голоса Угодина недовольно поморщились.
– Тихо, ты, не ори! – прошептал генерал, наклонившись к самому уху Угодина. Вишь, высоким заграничным гостям твой рев не пондраву…
– Так точно! Еп… – рявкнул, было, полковник, но опомнился и прошептал:
– Понял, тащ генерал.
– Давай, показывай свое хозяйство! – вальяжно произнес генерал, тихо, но жестко добавив на ухо Угодину, чтобы не расслышали гости:
– И смотри у меня, не облажайся!
***
Комиссия в сопровождении тюремных надзирателей, вооруженных дубинками, шла по длинному тюремному коридору: первым, суетливо оборачиваясь и улыбаясь гостям – Угодин, следом – бравый генерал, за ним скучающий полпред. Переводчица о чем-то мило щебетала с иностранцами, идущими позади. Замыкая процессию, шлепали охранники с каменными лицами.
– Ну вот, господа, – остановившись, произнес полковник, – вы все сами видите: никаких ущемлений прав и свобод человеков в нашем СИЗО нет!
– Согласен: условия содержания, конечно, далеки от европейских, – подключился к нему генерал, – но мы работаем и в этом направлении… Правда, Семен Михайлович?
– Да. – Полпред кивнул. – В следующем финансовом году нашим ведомством подготовлен законопроект: из Федерального бюджета будут выделены дополнительные средства на улучшение содержания осужденных.
Финн наклонился к переводчице и что-то шепчет ей на ухо. Переводчица кивнула.
– Семен Михайлович, мистер
– А в чем дело? – удивился полпред. – Что-то не так?
– Мы уже и так достаточно посмотрели… – произнес генерал.
– Мистер Олаф говорит, – пояснила переводчица, – что до этого мы смотрели камеры по выбору тюремной администрации. И чтобы исключить подтасовку результатов проверки, он предлагает осмотреть камеру по его выбору.
Генерал встретился глазами с Угодиным и едва заметно кивнул – «мол, как?»
– Да «за ради бога», – расплылся в подхалимской улыбочке полковник, – пусть выбирает! Еп… У нас в СИЗО все ровно!
– Пусть выбирает, – произнес полпред. – Нам от мировой общественности скрывать нечего! – веско добавил он.
Переводчица наклонилась к Финну и негромко перевела ответ полпреда. Финн так же тихо что-то шепнул ей на ушко.
– Мистер Олаф говорит, чтобы выбрала я, – перевела дамочка.
– Мы только «за»! – согласился полпред. – Предоставим выбор прекрасной даме, господа?
– Выбирайте, красавица! – прогудел полковник.
Переводчица остановилась напротив камеры Хобота:
– Ну… А давайте, проверим вот эту.
Угодин движением подбородка указал надзирателям на двери камеры, указанной девушкой. Один из них быстро отомкнул замок, распахнул дверь и проскочил внутрь.
Остановившись перед столом, за которым сидели Хобот, Фунт, Гвоздь и Зяма, он резко скомандовал:
– Всем встать! К стене!
Хобот и Фунт поднялись и встали вдоль одной стены, Зяма и Гвоздь – вдоль другой.
Надзиратель, наклонившись к Хоботу, прошипел злым полушепотом:
– Хобот, смотри у меня!
– О чем речь, начальник? – спокойно ответил авторитетный вор. – Все будет чин-чинарем!
Камера Хобота маленькая, поэтому, чтобы не толкаться задницами вместе с зэками и высокими гостями, надзирателям пришлось выйти в коридор. Первыми в камеру зашли охранники и настороженно осмотрелись. Затем в камеру вошел финн, англичанин и переводчица. Генерал и полпред – следом. Больше маленькая камера вместить народа не смогла – Угодин остался на пороге у распахнутой двери.
– Ну, вот, господа проверяющие, видите – у нас все по-честному. Чисто, опрятно, аккуратно! – начал нахваливать себя полковник, глядишь, и премию какую дадут. – Одним словом – жить можно!
Когда гости и охранники отвлеклись на Угодина, Хобот подал глазами знак сокамерникам – «пора».
Гвоздь и Фунт вскинули руки и прострелили головы Охранникам с помощью миниатюрных пистолетиков, переданных в камеру с «конем». Хобот подскочил к опешившему полпреду, зацепил его шею в локтевой захват и поднес к его горлу нож. Зяма сорвал чеку с гранаты и поднял её над головой, намереваясь кинуть: