Редкая птица
Шрифт:
– Анекдот вспомнила. Пошлый, но тоже философский. Рассказать?
– Лучше дослушай.
Девушка прикрыла рот рукой, еле сдерживая смех. Похоже, это у нее от нервов. Вдруг тело ее обмякло, она прильнула ко мне, заплакала, всхлипывая и утирая слезы кулачком.
– Денис… как он мог… Может, он с самого начала… может, он поэтому начал за мной ухаживать?.. Чтобы потом… продать! – Внезапно оттолкнула меня, вскинулась:
– А все-таки, Дрон, чем ты занимаешься?
– Сижу на чердаке с девчонкой и периодически пытаюсь вывести ее из состояния
– А вообще?
– А вообще – пытаюсь прикинуть ситуацию и вылезти из того дерьма, в какое мы оба попали.
– Ладно, не хочешь отвечать, ну и не надо. А все же интересно, чем ты занимаешься, на жизнь чем зарабатываешь. Не бойся, замуж за тебя я не собираюсь.
– Вот еще. Это первый раз жениться страшно, потом привыкаешь.
– Ты женат?
– Был.
– Нормально. Шансы мои растут. А все же, кем ты работаешь? Только не свисти про преподавательство – ни за что не поверю, что такой парень будет корпеть со студентами или учениками за те нищенские рубли. – Ты ведь умен, хорош собой, образован…
– Ба, сколько комплиментов. Если будешь продолжать в том же духе – вынужден буду, как честный человек…
– Чем ты зарабатываешь, честный человек?
– Переводами.
– Это с какого же?
– С английского. Кто из нас другой-то знает.
– Поболтаем? – Девушка произнесла это по-английски. Похоже, она тоже решила разоблачить в моем лице сенегальского шпиона. Хотя нет – в Сенегале говорят по-французски. Значит, меня выдаст мой бруклинский акцент. Тут вы и попались, Штирлиц!
– Нет проблем, – отвечаю я по-иноземному, стараясь придать голосу интонацию беспечного гуляки. Наверное, именно так должны говорить где-нибудь во Флориде в разгар бархатного сезона. Впрочем, у них там весь год бархатный сезон.
– Так что ты переводишь?
– Книжки. Детективы, истории любви, фантастику.
– И нормально за это платят?
– Мне хватает.
– А откуда у тебя весь этот арсенал? – Она кивнула на автомат, увесистую «сбрую». – На дороге нашел и ней сдавать в милицию?
– Почти что.
– Ладно, фиг с ним, с оружием. Так все-таки спокойнее. Дрон, а может, уедем отсюда ночью?
Это она говорит уже по-русски. Повыпендривались – и хватит.
– До ночи еще дожить нужно.
– Ты это серьезно?
– Да нет. Присказка такая.
Девушка сидит, снова глядя в одну точку.
– Что, опять плохо? – спрашиваю я.
– Да нет, все нормально. Правда нормально. Просто раньше я всяких маньяков только в кино видела. А кино – оно кино и есть. Никак я это с жизнью не соотносила. Тем более со своей.
– Ничего, малышка, выберемся.
– Дрон, можно тебя попросить?
– Конечно.
– Если вдруг мы попадемся этим и не будет возможности выбраться, ты, пожалуйста… Ты, пожалуйста, меня… застрели. Только не больно, ладно? Ты ведь умеешь?
– Мы выберемся.
– Правда?
– Правда.
Девушка наклонилась к моим рукам, потерлась подбородком.
– Спасибо тебе. И извини… На меня
– Да брось ты. Слушай, а на квартире у тебя, в белом халате – это и был Доктор?
– Нет. Все трое – его подручные. Его самого там не было. Просто этот малый подражал Доктору. Если бы ты не успел, они сделали бы со мною то же, что и со Стрелочкой… Зря ты меня оттащил. Я бы их убила.
– Когда ты заснула в машине, я вернулся. Эти двое были мертвы. Кто-то выстрелил им в лоб.
Я внимательно смотрю на девушку. На лице ее никаких эмоций. Ресницы опущены, а лицо просто застыло. Словно маска.
Глава 17
Она подняла глаза.
– Хочешь, чтобы я их пожалела?
– Нет. Просто сообщил.
– А-а-а. То-то я соображаю, какой ты простой. И незатейливый. Лучше уж сказку доскажи.
– Про дерево?
– Про жемчуг.
– Может, сначала ты анекдот?
– Да не буду я перебивать. Рассказывай.
– Ага. Ну полез, значит, этот Синдбад вниз по стволу. Попадает в разные города, селения, спрашивает о жемчуге, а его отсылают все ниже. Наконец попал в некий город. И узнал про прекрасную пленницу. Девушка была рабыней у одного купца. Раз в неделю тот выводил ее на городскую площадь, привязывал к дереву, срывал одежду и бил плетью. От унижения и страха из глаз ее катились слезы, падали на землю и превращались в бесподобные жемчужины, игравшие всеми цветами радуги. Отыскать подобные по красоте и совершенству не мог ни один ловец ни в одном океане…
– А почему жители этого города не освободили ее? Ведь они знали, что она ни в чем не виновата.
– Купец продавал жемчуг земным царям с большой выгодой, а часть денег отдавал в городскую казну, и город становился все богаче, и жители носили все более роскошные одежды, устраивали пиры и увеселения и раз в неделю приходили на площадь поглазеть. Вначале некоторым было жаль девушку, находились и такие, кто с грустью вспоминал времена, когда была она весела и счастлива, а город был полон цветов и походил на прекрасный волшебный сад… Но потом стали жалеть лишь о том, что ее наказывают не каждый день, а значит, и богатство их растет медленнее, чем хотелось. И жители требовали, чтобы девушку выводили чаще и секли больнее…
– И что с ней стало?
– Юноша, а он был храбр и искусен в воинских упражнениях, освободил прекрасную пленницу, вывел ее из подземного города… Естественно, он влюбился в нее, и они зажили счастливо в домике на берегу океана, окруженном изумительным садом, полным редких цветов. Рядом был поселок рыбаков и ловцов жемчуга, и все они любили девушку за доброту и веселый нрав, а юношу – за мужественность и справедливость.
Она радовалась и проводила время в саду, где выращивала свои великолепные цветы. Иногда, по вечерам, она грустила, ей становилось жаль несчастных жителей подземного города, и тогда слезинки скатывались по ее щекам… Но когда приходил муж – слезы высыхали и им было хорошо вдвоем.