Редкая птица
Шрифт:
– А как же жемчуг?
– На земле чары пропали – они пропадают от солнечного света. И смех ее стал просто смехом, а слезы – просто слезами.
– А что стало с тем купцом, подземным городом и его жителями?
– Город постигла печальная участь. Бес алчности поразил жителей. Они избрали купца бургомистром и начали охоту на всех красивых девушек этого города.
Избивали их, заставляя плакать и надеясь, что слезы их превратятся в жемчуг.
– Но были же там, наверное, и другие? Они разве не вступились? Поэты, ученые?
– Поэты писали
Третьи – инженерная мысль ведь не дремала – придумывали все новые и новые орудия пыток… И красивые девушки в этом городе исчезли. Исчезли и дети, – женщины боялись рожать, да и мужчинам стало не до любви. Они вооружились и стали воевать, отнимая друг у друга богатство – раз уж нельзя обрести новое.
Бургомистра обвинили в измене и повесили на шпиле ратуши.
А в городе бушевал разбой. Кровавые драки и столкновения перемежались циничными оргиями. Наконец в живых осталось лишь несколько – это были самые бессердечные, жестокие и вероломные. Они сумели объединиться и перебить всех остальных, а победив, устроили пир, собрав горы сокровищ на площади, той самой, где когда-то истязали прекрасную девушку. Они праздновали победу и поднимали заздравные чаши, но при этом каждый сыпал яд в бокал товарища.
В живых осталось двое. Они назвались братьями и решили господствовать вместе, и подписали нерушимую клятву кровью, и обнялись для братского поцелуя, и вцепились зубами друг в друга… Один оказался проворнее – он перекусил сопернику горло.
И он сидел на грудах сокровищ, пораженный безумием, бесславием и бессмертием.
И душа его подвергалась невыразимым мучениям неутоленной алчности, зависти и злобы.
И этим мукам нет предела.
…Некоторое время мы сидели молча. Потом Лена сказала:
– Дрон, а ведь ты все это выдумал.
– Разве?
– Ага. Я тоже читала эту сказку в детстве, в ней была и девушка, слезы которой превращались в жемчуг, и жадный купец… А вот всего остального не было.
– А по-моему, так все и было.
– По крайней мере, работа переводчиком не прошла для тебя даром. Хотя, если ты переводишь так же, как пересказываешь сказки, представляю, что остается от оригинала…
– Но тебе понравилось?
– Еще бы. Но присказка понравилась больше. Эпилог будет?
– Обязательно.
– Буду ждать. А зачем ты мне, собственно, эту легенду рассказал?
– Для образности.
– Страдания стоят дороже смеха и веселья?
– Вот именно.
– Это слишком заумно и по-философски. Понятно, страдания умножают опыт, опыт рождает мудрость, ну и так далее. Какое это имеет отношение к нашим делам?
– Прямое.
– Ну!
– Обычный порнофильм стоит довольно дешево. Семь – восемь тысяч баксов.
Естественно, на профессиональной аппаратуре. «Люкс» – дороже. Но и там все комплексы, скажем, садистские, просто обыгрываются. А ведь в этом особнячке ничего не имитировалось, все происходило по-настоящему. Настоящее изнасилование, настоящий стыд, настоящие истязания.
– И настоящее убийство… – прошептала девушка еле слышно. – Ведь эту девчонку, Стрелочку, убили… Зверски убили… И сняли все это.
– Вот такая кассета будет стоить дорого. Очень дорого.
– Понятно. Но, Дрон, кто ее купит?
– Рынок сбыта, боюсь, велик.
– Подожди. Я думаю, ни один человек ни в одной цивилизованной стране не станет смотреть изуверства, если будет знать, что это не игра и перед камерой не актеры. Ты же сам сказал, что ценно как раз последнее и именно поэтому видеозапись можно продать так дорого.
– Ленка, ответь быстро, какие программы или передачи ТВ привлекают больше всего зрителей? Ну?
– Сериалы, что ли?
– Не только в нашей стране – возьми мировую аудиторию.
– Боевики, эротика, спорт, новости, особенно прямые трансляции. Да, любые прямые трансляции.
– Точно. Особенно прямые трансляции новостей из «горячих точек».
– Почему?
– Потому что люди там умирают на глазах зрителей и умирают взаправду.
– Точно.
– Со времен Древнего Рима не изобрели ничего более увлекательного: наблюдать борьбу за жизнь, самому при этом не подвергаясь никакой опасности.
Представь, человек прожил скучный и обыденный день. Позади – не одна тысяча подобных дней, впереди – тоже ничего нового. Рутина. Жизнь размеренна и скучна.
Приходит, включает «ящик». Насилие, секс, кровь брызжет, машины бьются, девки визжат… Это бодрит. Еще больше бодрит сознание того, что сам ты – спокойно выпьешь порцию чего-нибудь и спокойно уснешь в своей постели. Под надежной защитой закона, полиции, банковского счета…
– А что в этом плохого? Я где-то читала: если человек обладает скрытой агрессивностью или склонностью к насилию, такие фильмы полезны для него: все эмоции как бы «проигрываются», но понарошку, у экрана телевизора.
– Для части людей, может, так оно и есть. Но для некоторых эти фильмы становятся своеобразным наркотиком. А к любому наркотику развивается привычка, и нужны все более сильные препараты.
– Значит, порно, которое снимали в особнячке, и является этим наркотиком?
– Пожалуй, да. Подростку-девственнику вполне хватит красивого плейбоевского клипа, и, если ему вдруг продемонстрировать физиологические подробности полового акта, да еще с извращениями, это может стать причиной существенной травмы, – каким бы раскованным не казалось общество самому себе в вопросах морали, романтизм возраста не приемлет уничижения идеала.