Реестр убийцы
Шрифт:
— Только представить? Не всерьез?
— Если вы не можете сказать ничего позитивного, боюсь, у нас ничего не получится. — Его бы такой вариант только устроил.
— Не беспокойтесь, я врать умею не хуже, чем она.
— А потом что-нибудь негативное. «Мне всегда хотелось, чтобы ты была щедрее к людям и не такой надменной». В общем, что придумаете.
— Ну, это легче легкого.
— И наконец, несколько нейтральных замечаний. О погоде, шопинге, чем вы занимались в последнее время. В таком вот роде.
— Не верьте ей. Она
— Мозг притворяться не может, — говорит Бентон. — Даже ее мозг.
Часом позже доктор Селф в переливчатом брючном костюме и босая полулежит на своей кровати.
— Понимаю, вам представляется, что в этом нет необходимости, — говорит Бентон, перелистывая страницы голубой книжечки, последнего издания «Структурированного клинического интервью».
— Вам нужен скрипт, Бентон?
— В данном исследовании важна последовательность, поэтому мы и разработали это руководство. Каждая беседа посвящена отдельной теме. Я не буду спрашивать вас о вещах очевидных и несущественных, таких, например, как ваш профессиональный статус.
— Позвольте вам помочь. Прежде всего я никогда не была пациентом психиатрического учреждения. Я не принимаю никаких медикаментов. Не злоупотребляю спиртным. На сон у меня уходит обычно по пять часов в сутки. А сколько спит Кей?
— В последнее время у вас менялся вес? Может быть, набирали или, наоборот, теряли?
— Свой вес я поддерживаю на одном уровне. Сколько весит сейчас Кей? Когда человек одинок, когда у него депрессия, он много ест. А как с этим у Кей? Там ведь предпочитают жареное.
Бентон листает страницы.
— У вас бывают странные, необъяснимые физические ощущения?
— Зависит от того, кто меня окружает.
— Вы ощущаете запахи и вкусы, которые не воспринимаются другими люди?
— Я умею много такого, чего не могут другие.
Бентон поднимает голову и смотрит на нее:
— Не думаю, что ваше участие в проекте такая уж хорошая идея, доктор Селф. Нам недостает конструктивности.
— А вот это уж не вам судить.
— Считаете, наша беседа проходит в конструктивном плане?
— Вы еще не дошли до хронологии настроений. Разве вы не собираетесь спрашивать насчет приступов паники?
— Они у вас случались?
— Потоотделение, дрожь, головокружение, учащенное сердцебиение. Страх смерти? — Она смотрит на него задумчиво, словно это он пациент. — Что вам наговорила моя мать?
— Как насчет того раза, когда вы впервые попали сюда? Вас, похоже, сильно обеспокоило некое электронное письмо. То, о котором вы упомянули доктору Марони в первом разговоре с ним. То, о котором вы больше не вспоминали.
— Ваша ассистентка думала, что сможет сама меня проинтервьюировать. — Доктор Селф улыбается. — Меня, психиатра. То же самое, что новичку выходить на корт против Дрю Мартин.
— Каково ваше отношение к случившемуся с ней? Что вы чувствуете? В новостях говорили, что она была на вашем
— Как будто она участвовала только в моем ток-шоу! — перебивает доктор Селф. — Ко мне на передачу приходят многие.
— Я хотел сказать: из-за внимания к ней телевидения. Не только вашей передачи.
— Не исключаю, эта серия принесет мне еще одну «Эмми». Если только…
— Если только что?
— Нет, это было бы в высшей степени несправедливо. Если академия поддастся давлению из-за того, что случилось с Дрю. Как будто это как-то связано с качеством моей работы. Так что рассказала моя мать?
— Этого вы не узнаете, пока не попадете в сканер.
— Я бы поговорила о своем отце. Он умер, когда я была совсем маленькой.
— Хорошо. — Бентон сидит на максимально возможном от нее расстоянии, прижавшись спиной к столу, на котором стоит ноутбук. На другом столе, между ними, беззвучно работает рекордер. — Давайте поговорим о вашем отце.
— Когда он умер, мне еще и двух лет не исполнилось.
— И вы хорошо его помните? Помните, что чувствовали себя отвергнутой? Не нужной ему?
— Вы наверняка знакомы с результатами тех исследований, согласно которым младенцы, которых не кормили грудью, впоследствии более подвержены воздействию стресса и жизненных невзгод. Женщины, находящиеся в тюрьме и лишенные возможности кормить грудью, испытывают значительные затруднения в реализации своих основных функций: растить и защищать.
— Не понимаю связи. Хотите сказать, что ваша мать какое-то время находилась в тюрьме?
— Она никогда не держала меня у груди, никогда не кормила грудью, не успокаивала ритмом своего сердца, не смотрела мне в глаза, когда кормила из бутылочки или ложечкой. Об этом она вам рассказала? Вы спрашивали ее о наших взаимоотношениях? С чего все начиналось?
— При беседе с матерью испытуемого знать историю их взаимоотношений вовсе не обязательно.
— Ее холодность только усилила мое ощущение отверженности, мое негодование и подтолкнула меня впоследствии к обвинениям в ее адрес. Я считала, что отец бросил нас только из-за нее.
— Вы хотели сказать «умер».
— Забавное совпадение, не правда ли? Мы с Кей обе потеряли отца в раннем возрасте и обе стали врачами. Только я исцеляю разум живых, тогда как она препарирует тела мертвых. Интересно, какая она в постели, учитывая, чем ей приходится заниматься?..
— Вы вините мать в смерти отца.
— Я ревновала. Несколько раз входила к ним в комнату, когда они занимались сексом. Я стояла у дверей и все видела. Мать отдавала отцу свое тело. Почему ему? Почему не мне? Я хотела того, что они давали друг другу, не понимая, что это значит. Но я определенно не хотела ни генитального, ни орального секса с родителями, того, к чему они переходили потом. Наверное, мне казалось, что им больно.