Реестр убийцы
Шрифт:
— Кто? — спрашивает Шэнди, потягивая через соломинку «Кровавую Мэри».
— Ну почему они не могут оставить меня в покое?
— Надеюсь, это не то, что я думаю, — говорит Шэнди. — Черт, уже семь часов, и у нас ужин.
— Меня здесь нет.
Марино нажимает кнопку, делая вид, что звонок его нисколько не беспокоит. Телефон умолкает.
— Ага. — Она шумно высасывает остатки. — Никого нет дома.
В динамиках грохочет музыка, мигают неоновые огни рекламы «Будвайзера», под потолком медленно вращаются лопасти вентилятора. На стенах —
— Сукин сын! — бормочет Марино, глядя на сотовый и лежащую рядом гарнитуру «Bluetooth».
Не ответить невозможно. Это она. На дисплее высвечивается «номер не определен», но он знает, что это она. Увидела, должно быть, то, что у него на рабочем столе компьютера. Но почему так поздно? То, что ей потребовалось столько времени, удивляет его и раздражает. Но еще сильнее восторг — наконец-то поквитался. Он представляет, что доктор Селф хочет его так же, как Шэнди. Выматывает его так же, как Шэнди. За целую неделю — ни одной спокойной ночи.
— Я всегда говорю: «Мертвец мертвее не станет», верно? — подает голос Шэнди. — Пусть шефиня хоть раз сама обо всем позаботится.
Это она. Только Шэнди не знает. Думает, звонят из похоронного бюро. Марино тянется к бурбону, невольно кося глаз на телефон.
— Пусть хоть раз сама обо всем позаботится, — долдонит Шэнди. — Да пошла она в задницу!
Марино молчит и вертит в пальцах стакан. Напряжение нарастает. Он не ответил Скарпетте, не перезвонил, и теперь грудь сжимается от беспокойства. Марино думает о том, что сказала доктор Селф, и чувствует себя обманутым и униженным. Лицо горит. Большую часть последних двадцати лет Скарпетта вызывала у него ощущение собственной неполноценности, но, может быть, проблема в ней самой. Вот именно. Проблема в ней. Ей просто не нравятся мужики. Черт! И все эти годы она умышленно делала так, чтобы он думал, будто проблема в нем.
— Пусть сама обслужит последнего мертвяка. Ей все равно делать больше нечего, — нудит Шэнди.
— Ты совсем ее не знаешь. И что она делает, тоже не знаешь.
— О, я знаю о ней вполне достаточно. А вот ты будь осторожен. — Шэнди машет рукой, требуя еще выпивки. — Вечно ее защищаешь, а мне это уже на нервы действует. Не забудь, кто я в твоей жизни, а кто она.
— Ну да, мы же целую неделю вместе.
— Просто помни, малыш. Ты не на побегушках у нее. С какой стати? Получается, она только пальцами щелкнет, а ты прыгать должен? — Шэнди щелкает пальцами и смеется. — Давай! Скачи!
— Заткнись.
— Скачи! Скачи!
Она подается к нему через стол, дразня его тем, что под шелковой жилеткой.
Марино берет телефон, тянется за наушником.
— Хочешь правду? — Лифчика на Шэнди нет. — Обращается с тобой как с ничтожеством. Будто ты при ней секретарша, слуга, тряпка. Имей в виду: я не первая это сказала.
— Я никому не позволяю ноги об
Марино думает о докторе Селф и представляет себя на экране телевизора.
Шэнди наклоняется, опускает руку под стол, и он видит все, что у нее под жилеткой. Ее пальцы ползут по его ноге.
— Не надо, — говорит он, томясь в ожидании, нервничая и злясь.
Через какое-то время байкеры начинают сновать туда-сюда под самыми разными предлогами, но каждого так и тянет заглянуть в вырез жилетки. Марино смотрит туда же и видит полные груди и уходящий вниз вырез. Шэнди дело знает, знает, как принять интересную позу в разговоре, чтобы собеседнику было чем заполнить воображение. От стойки к ним медленно идет здоровяк с громадным брюхом и цепью на поясе, к которой пристегнут бумажник. Направляясь в уборную, он задерживается у их столика, неспешно озирая открывающийся сверху вид. Марино начинает кипятиться.
— Не нравится? — Шэнди трется ногой о его ногу. — А по-моему, нравится. Помнишь прошлую ночку, а? Скакал как мальчишка.
— Хватит, — говорит он.
— А что такое? Напрягаю? — усмехается Шэнди. Она любит играть словами и довольна тем, как это у нее получается.
Марино убирает ее руку.
— Не сейчас.
Он нажимает кнопку.
— Это Марино, — говорит он коротко, делая вид, что разговаривает с незнакомым человеком, чтобы Шэнди не догадалась.
— Ты мне нужен, — говорит Скарпетта.
— Да. Когда?
Марино притворяется, что не знает ее, и злится, потому что байкеры едва ли не выстроились в очередь к их столу, привлеченные выставленными напоказ прелестями его роскошной черноволосой подружки.
— Как можно быстрее. Приезжай ко мне домой.
Голос Скарпетты звучит в наушнике, тон его непривычен, и Марино уже чувствует ее ярость как приближающуюся бурю. Теперь сомнений уже нет — она увидела письма.
Шэнди вопросительно смотрит на него.
— Да, наверное. — Марино разыгрывает раздражение, бросает взгляд на часы. — Буду через полчаса. — Он дает отбой и поворачивается к Шэнди: — Мертвеца везут.
Она смотрит ему в глаза, пытаясь прочитать там правду, словно что-то подсказывает ей, что он врет.
— Какое бюро? — Она откидывается на спинку стула.
— Меддикс. Опять. Что за псих! Должно быть, не вылезает из своего катафалка. Так и разъезжает на нем с утра до вечера. Знаешь, есть адвокаты-стервятники, а этот — гробовщик-стервятник.
— Вот черт, — рассеянно говорит Шэнди. Внимание ее уже привлек парень с ярко-огненной косынкой на голове и в сапогах на низком каблуке. Не глядя на них, он проходит мимо и направляется к банкомату.
Марино заметил парня еще раньше, когда они только приехали. Раньше он его не видел. Незнакомец получает из автомата жалкие пять баксов и возвращается. На его стуле дремлет, свернувшись, собачонка. За все время хозяин не только не приласкал беднягу ни разу, но даже не угостил ничем.