Река её жизни
Шрифт:
— Матерь Божия, — шептала она со слезами, — укрой своею ризою сына моего, Васеньку. Потеряла я уже и мужа своего, и сына старшего… Заступись же за младшего моего. А я уж, в благодарность, пожертвую в храм шаль новую, пуховую.
Пришла домой, на душе как то легче стало. А со временем, за заботами, как то и забыла.
В начале зимы проходила мимо храма, остановилась, поклонилась, перекрестясь на ворота. Вдруг, неожиданно, рядом голос:
— Ты смотри, то что обещала Матери Божьей — исполни. Иначе худу быть…
Февронья испугалась. Посмотрела вокруг:
Когда осенью начала работать школа, Сашку определили снова во второй класс, но она пошла к директору и заявила:
— Или я иду в третий или вообще не пойду в школу. Мне уже четырнадцать, как я с малышами буду сидеть за одной партой?
— Так-так… — проговорил Анатолий Игнатьевич, задумчиво постукивая ручкой по столу.
До войны он здесь преподавал историю. После ранения на фронте потерял руку и был отправлен в тыл. Теперь его назначили директором школы.
— Значит, или в третий, или никуда… А с программой третьего класса ты справишься? Ведь мало того, что во втором не училась, так за это время поди вообще всё забыла. А? — посмотрел на Шурку испытующе.
— Справлюсь. Только пусть мне дадут учебники и за второй класс.
— Хорошо. Вот тебе записка, передашь Марии Васильевне в школьной библиотеке. Получишь учебники за два класса. Да смотри, не подведи. Не будешь успевать, переведу во второй класс.
— Спасибо! Не подведу.
Сказать, что Сашке было легко учиться, так это не правда. Особенно первые месяцы. Всё свободное время проводила за учебниками. Тоня чем могла, помогала подруге. На ноябрьские праздники неделю отдыхали, вот Шурка и проходила ускоренно программу второго класса. А к зиме уже училась наравне с одноклассниками. Ребята в классе собрались разные, многие, как она, были здесь переростками. Учиться Сашке понравилось: на уроках успевала. А после уроков было много разных мероприятий, она с удовольствием участвовала в общественной жизни школы. Весной её торжественно приняли в комсомол.
Гордо носила теперь значок и бережно хранила комсомольский билет.
В конце года успешно справилась с контрольными работами по всем предметам и была переведена в четвёртый класс.
Глава 15. Пожар
Закончилась война. Во многие семьи вернулись отцы, мужья, братья. А Васю оставили на сверхсрочную службу. Их часть восстанавливала разрушенные войной здания, строили новые дома. Сашка тосковала по брату и бережно хранила все его письма.
А у подружки — праздник: наконец вернулся с фронта отец! В его честь тётя Настя напекла пирогов и пригласила в гости соседей. Сашка тоже прибежала. Интересно было увидеть отца Тони вновь и послушать его фронтовые истории.
Дядя Петя сидел по центру стола, на груди гимнастерки красовались ордена и медали. Рядом сидела тётя Настя. Глаза её светились от счастья. Он рассказывал об ужасах войны в своей обычной манере, с юмором. И всё воспринималось, с его подачи, как одно большое приключение. Лица людей
Тоня с другой стороны повисла на руке отца, внимая каждому слову.
Сашка сидела и слушала дяди Петины рассказы. Ей было так светло и так радостно смотреть на них. Ведь Тоня и тётя Настя за эти годы стали почти родными. И они его так ждали все эти годы…
1946 год. Саше исполнилось шестнадцать. Они с матерью и Николаем жили в том же двухэтажном доме на первом этаже, в который поселились ещё перед войной. Хозяйка, у которой они снимали часть дома, жила этажом выше.
В этот день, она, как обычно, растапливала угольный самовар бумагой. Труба самовара выходила через отверстие в стене на улицу. Был сильный ветер. Входная дверь — приоткрыта. Горящую бумагу тягой вынесло в трубу и ветром занесло на крышу, крытую дранкой. В считанные секунды дранка загорелась. Ветром огонь понесло дальше и заполыхала вся крыша дома. Когда хозяйка почувствовала запах гари и увидела дым, кинулась кричать:
— Пожар! Горим!!! Люди добрые, помогите!
Люди увидели огонь и уже бежали с вёдрами. Но какие там вёдра, дом полыхал как огромный факел. Сашка с матерью бросились собирать необходимое и вытаскивать на улицу. Корова и овцы со стадом паслись в поле, а вот кролики у Сашки были в клетках.
Она кинулась в сарай, там уже во всю полыхал огонь. Саша в запале не чувствовала жара, спешно раскрывала клетки и кидала кроликов на улицу. Только успела выскочить сама, как полыхнуло сено, и пламя загудело как в огромной топке.
На улице увидела толпу испуганных соседей. Этот дом уже было не спасти. Но соседи выстроились в цепочку от реки и, передавая из рук в руки вёдра с водой, поливали соседний дом. Пожарной своей в поселении не было. Позвонили в Петрозаводск, но ехать с города два часа…
А сильный ветер дул прямо в сторону домов. Люди с ужасом смотрели на пламя, сдержать натиск которого были не в силах. Вот если бы ветер повернул в сторону пустыря, тогда они смогли бы отстоять свои дома.
И вот, со всей округи собрались старушки, встали одна за другой, подняли вверх иконы и пошли обходить горящий дом. Та, что шла впереди, громко пела молитву. Остальные вторили. Прошли один круг — ветер стал стихать, второй — почти утих, а после третьего, — о чудо! — повернул в сторону поля.
Когда приехала пожарная команда с города, дом уже догорал. Но соседние — не пострадали.
Февронья скорбно смотрела на пепелище. Опять надо искать угол.
Подошли соседи, начали утешать:
— Феня, вон в доме, где сушилка, есть комната. Попроси, пустят вас.
— Ох — хо — хой, — вздохнула она, — так ещё скотину надо куда-то пристраивать…
Насчёт скотины тоже договорилась, но не возле дома. Теперь порядничать нужно было ходить на соседнюю улицу.
Кролики разбежались. Сашка их потом искала по полям, собрала далеко не всех.