Рекло. Роман об именах

Дронов Владислав

Ий похлопал мне по плечу, мне стало противно, и я правда захотел сам выйти. Но дальше меня ждал Клондайк панических атак. Я даже не буду описывать, как мы вышли из дома, и как немыслимое до этого момента наитие повело меня по ровнейшей дороге из асфальта на выезд из станицы. Что ж. Я шёл где-то час, погруженный в свои мысли. Думал преимущественно о том, что буду говорить первым встречным сельчанам. О том, как буду падать им в ноги и просить увезти куда-нибудь подальше. Но мои мысли прервала закончившаяся неожиданно дорога. Впереди был даже не просёлочный путь, а настоящая лесная тропинка. Уже это меня напугало. Там даже машина не проедет, о чём речь? Может я пропустил какой-то поворот? На это мне уже плевать. Я прошёл вперёд буквально метров двести и увидел его. Я увидел обрыв и оборванный верёвочный мост. Внизу была река. Справа в метрах четырехстах был виден дом

Богдана Алексеевича, а ещё дальше та самая ровная дорога. Я побежал обратно, но лесная тропа оборвалась перед большим густым лесом. И тут в меня, как тысяча ножей, ударило всё забытое. Этот детский лагерь, эти сумасшедшие сектанты, мой побег. Что с моей жизнью не так? Почему ситуация такая идиотская? Почему такое не происходит с теми, кто правда этого хочет? Я дошёл до дома Богдана Алексеевича абсолютно бледный. Мария Семеновна охнула, побежала на кухню и принесла какие-то таблетки. Я жестом отказался от них и поднялся наверх. В зеркале на меня смотрела бледная не похожая на человека тень. От обеда тоже отказался. Я устал, меня всё достало. Если это какая-то неведомая потусторонняя дичь, то пусть только попробуют. Никаких манер приличия перед лицом опасности извне. А если я умер? Если умер на том мосту? Если это чистилище, то дело ещё страннее. Почему бы сразу всё не сказать? Зачем мне писать всё это? Как мне ответила тогда мама? Боль, вроде, чувствую. Усталость и голод – тоже. Не сильно похоже это на чистилище. Но ведь я и не видел ни одного за всю жизнь. Всё ближе и ближе ужин. Сил уже нет. Лучше морально подготовлюсь к тому, что может и не может произойти.

День 2

Опять не знаю с чего начать. С одной стороны, если этот дневник кто-нибудь когда-то обнаружит, намного удобнее для понимания будет хронологический стиль изложения, но как тогда понять всю глубину того, что я чувствую? Почему я вообще об этом рассуждаю. Поначалу всё было нормально. Я держался стойко и бойко. Первым, сильно раньше других, пришёл мальчик. Один. Без родителей. Он быстро представился мне. Его поломанный подростковый голос пробубнел: «Лёник», затем он как-то очень забавно поклонился и скрылся на кухне. Видимо, это была подмога для подготовки к ужину. Очень мило. Потом пришел Джотто Иванович. Он тоже покинул меня под предлогом помощи на кухне. Что у них там было? Хряк на вертеле? Затем пришел Никита Соломонович. Он снова быстро осмотрел меня и ушёл в дальнюю комнату «перекинуться парой слов с хозяином дома». Создавалось ощущение, что все избегали меня, но длилось оно совсем недолго. Но ведь мир не может крутиться вокруг одного объекта, у других людей тоже есть, чем заняться. Потом пришла она и лучше бы у нее были другие дела. Художница из дома возле озера.

– И всё-таки. Как тебя зовут? – спросил я.

– А как ты называл меня у себя в голове и в своём дневнике? – поинтересовалась она.

– В каком дневнике?

– Богдан Алексеевич рассказал, что дал тебе дневник, и ты старательно его заполняешь. Я уже приходила сегодня, ты как раз был занят своими заметками. Ты чего так побледнел?

Я застеснялся.

– Я назвал тебя «Художница у озера», а потом просто писал «Она». В голове ты у меня тоже «Она», – честно ответил я.

– Знаешь, а мне нравится. Называй меня «Она» с ударением на «О». Пусть это будет наша игра. Знаешь, как будто кто-то зовет Йоку Ону с небольшим краснодарским акцентом, – сказала Она.

– Мне кажется, это слишком странно. Как будто какое-то издевательство. Звучит так, как будто меня пятиклассник просит его называть его «Волк», – пренебрежительно ответил я.

– Нет, всё совсем не так. Это такая игра. Игра, которая поможет тебе расслабиться, а мне не напрягаться. Не будь таким занудой. Тебе нужно воспринимать весь мир, как сборник игр. Знаешь, были такие в ранних двухтысячных – сто игр на одном диске. Игра в хорошего сына, игра в студента. Когда примешь эту, станет очень весело. Мне недавно такой диск привезли как раз, я люблю собирать всякое такое старое. Ты в этом разбираешься? Такие старые игры запустятся на моём компьютере? Слушай, чего я мозги парю, приходи как-нибудь, поможешь. А я нарисую тебя.

Она просто обрушила на меня поток слов.

– А это не инфантилизм постоянно играть? – поинтересовался я.

– Какой уж тут инфантилизм. Просто прибегать к этому нужно в подходящих условиях. Нужно проводить линию между осознанным восприятием мира и бессознательной защитной реакцией. Пробовать или нет – дело твое. Выглядишь ты слишком напряжённым. Что-то случилось?

– Мне этот фарс надоел. Я всё вспомнил. А ещё я видел абсолютно

все здесь. Видел ночью людей в балахо… – начал было я пламенную речь, но был прерван.

– Тс! Не порть пока ужин, ещё не время. Здесь и так всё знают без тебя. Потерпи прямо вот самую малость. Успокойся и не сходи с тропы. Лучше давай про картины поговорим. Ты, например, знал, что все картины Сальвадор Дали писал с себя? – Она спокойным голосом попыталась отвлечь меня от моей праведной ярости.

– Нет, и это никакого отношения не имеет к тому, что тут происходит. Меня здесь выходили, я очень благодарен. Ты ко всему происходящему можешь не иметь никакого отношения, поэтому извини, что злость срываю на тебя, но интересные факты сейчас меня злят только больше. Поставь себя на моё место.

В этот момент Она раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но её прервал скрип двери. Странно, до этого входная дверь совсем не скрипела, более того, сама дверь выглядела довольно новой. На пороге стоял Ий. Он сменил костюм. Из-за меня? Какая глупость. Всё вокруг глупость. Он заговорил, и всё вокруг будто остановилось. Как будто его голос, его речь – это единственная стабильная в моей реальности вещь.

Всё вокруг – кванты в суперпозиции. Всё вокруг – кванты в суперпозиции. Всё вокруг – кванты в суперпозиции. Всё вокруг – кванты в суперпозиции. Всё вокруг – кванты в суперпозиции. В суперпозиции всё вокруг – кванты. Кванты. Кванты. Кванты.

Я не знаю, как мне продолжать писать. Если кто-то найдет мою рукопись, как мне объяснить всё, что происходит здесь? Это всё больше походит на глупый плохо написанный фанатский рассказик. Но всё реально!!! Читающий эти строки, ты должен знать, ни на секунду не сомневайся, что всё здесь написанное – это реальность!!! Я НЕ ПИСАЛ ПОСЛЕДНИЙ АБЗАЦ! Вся эта чушь про кванты в суперпозиции просто появилась в моем дневнике на моих глазах. Как будто кто-то написал тайное письмо невидимыми чернилами, а я прошёлся по нему утюгом и проявил послание. Это невозможно. Это невыносимо. Эти строчки про кванты появились просто сами по себе. Если раньше я писал всё это от скуки, то теперь мне просто нужно, чтобы весь мой дневник попал куда-нибудь или к кому-нибудь. Самое ужасное, что всё это рифмуется с тем, что мне сказал Ий. Да. Точно. Он попросил меня пойти на веранду и присесть на лавочку. Почему-то в ту минуту, меня это успокоило. Как будто наступил момент удаления больного зуба и ничего уже нельзя было поделать, ты уже сидишь в кабинете стоматолога, он уже подготовил инструменты, ты уже подготовил свой разум и организм ко всей волне дискомфорта, которая вот-вот тебя накроет. Он снова заговорил первым:

– Василе, вы не поверите, но я вас понимаю больше всех на свете. Вы же всё вспомнили? Да, вас могут раздражать мои ужимки или мои костюмы, кстати, переоделся специально для вас, но спокойствие – это выход из всего. Не буду сильно погружать вас в мои взгляды и верования, но поверьте, это помогает. Если вам тревожно, просто мысленно превращайтесь в фикус. Фикуса не волнуют человеческие проблемы. Фикус готов вынести любой удар судьбы. Прекращайте быть человеком. Теперь касательно всего остального. Я начну, с вашего позволения, рассказывать, а вы остановите меня в любой момент, если вам станет дурно. Поток информации будет очень высоким и будьте готовы, что многое из сказанного мною будет в штыки восприниматься вашим разумом. Рептильный мозг в вашем организме будет пытаться адаптироваться к абсолютно новым условиям и будет это болезненно. Вы готовы? – учтиво спросил он.

– Да. Извините, если обидел вас, костюм меня правда из себя вывел, – смирившись ответил я.

– Никогда не извиняйтесь передо мной, Василе. Тем более, что вы ничего не сделали.

– Не могу это пересилить.

– Как будет угодно. Я хочу только минимизировать возможный дискомфорт, но он будет. Итак, с чего начать? Начнём с ваших ночных приключений. Они действительно имели место быть. Поиски сектантов уже ведутся. Ваш друг по несчастью уже второй день блуждает по Тамбову. Он нашёл работу и, насколько мне известно, помирился с женой. Или не помирился. Всё зависит от того, выпил ли он чай вчера утром. Многое в нашей судьбе зависит от сущих мелочей, которые скапливаясь образуют гигантский снежный ком. С этим бесполезно бороться. Это можно контролировать, но бороться просто иррационально. Бороться —, в целом, вещь немного иррациональная. Я заболтался. Вы пошли по дороге, ведущей на выезд из нашего прекрасного селения. Потом дошли до самого конца, прошли дальше по тропе…И оказались снова здесь. Удивительно, верно? Я первый раз тоже удивился. До сих пор не могу привыкнуть, на самом деле. Что произошло? Ваши догадки?