Реконструкция
Шрифт:
Один из мужчин посмотрел на Митю и встал из-за стола. Пока они сделали навстречу друг другу несколько шагов, Митя заметил, что с тех пор, как он был здесь год назад, ничего не изменилось. Ремонт был почти так же свеж, у окна стояли те же стол и стулья, которые он сам распорядился сюда поставить. Ни шкафа с бумагами, ни каких-то скоросшивателей, офисных причиндалов, ни папок с надписями «Входящие» и «Исходящие» и проч. – ничего этого не было. Из нового были только серый кнопочный телефон «Панасоник» и початая бутылка дорогого французского коньяка. Пластиковая тарелка
– О! Директор! Сколько зим! Прости, из головы вылетело, как тебя…
– Дмитрий Сергеевич, – тихо сказал Вихров.
– Митя, значит! Ну да, конечно! Извини. Ты проходи, садись – мы тут как раз…
Мужчина придвинул еще один стул так, чтобы Мите было удобнее оказаться за столом. Его партнер извлек из портфеля стакан и молча поставил его перед Митей – взаимопонимание между мужиками было полное.
– Ты прости, Дмитрий Сергеевич, мы по-походному… – он махнул рукой в сторону Министерства обороны. – Были тут напротив и зашли, вот – неожиданно как-то все получилось.
Митя сел на предназначенный для него стул и посмотрел на слезливые дольки лимона. Во рту появилась слюна. Отставник что-то говорил, а Вихров прикидывал, когда лучше начать разговор о деньгах: сейчас или все-таки сначала придется с ними выпить?
На бутылке было написано Hennessy – хм, можно и выпить, потом проще будет разговаривать.
Говоривший с ним мужчина закашлялся, судя по характерному грудному звуку – от многолетнего курения. Это сбило его с излагаемой мысли, он взял бутылку и разлил коньяк по стаканам.
– Так. Значит, я – Александр Семенович, это, – указал он на сидевшего напротив него, – тезка мой, Сан Саныч. Мы тут по хорошему поводу собрались – так что давайте, братцы, выпьем.
Все трое чокнулись. Военные опрокинули стаканы, и, несмотря на то что объем жидкости значительно превышал глоток, содержимое стаканов удалилось в одно движение.
Митя не ожидал столь радикального отношения к французскому коньяку: он собирался пригубить напиток и поставить стакан на стол, поскольку не любил пить коньяк залпом и к тому же знал, что это считается плохим тоном. Но подумав, что цель его визита не в демонстрации культуры пития, последовал примеру бывалых офицеров.
Мужики не обратили никакого внимания на то, что этюд «повтори за мной» Вихров выполнил на «отлично» – видимо, это само собой разумелось, – закусили лимоном и откинулись на спинки стульев. Митя решил, что пора:
– Александр Семенович, вообще-то я вот зачем зашел…
Александр Семенович усмехнулся.
– Да понимаю я зачем! Небось, думал, что мы на дно ушли? Видишь, старик, время какое? Сложное время! Пахать приходится – мама не горюй. А толку: голову вытащишь – хвост увязнет, хвост вытащишь – голова утопла. Мы вот год пахали…
Митя кивнул, хотя так и осталось неясным, над чем именно так усердно трудились его визави все это время.
– Конечно. Мы тут тоже, в общем. Но вы все-таки год не платили…
Александр Семенович разлил по стаканам новую порцию.
– Знаю, старик, все помню. Но что делать – и Москва не сразу строилась.
– Давай, Дмитрий Сергеевич, договоримся так. Обстановка у нас хорошая, но сложная. Все-таки советская… то есть российская авиационная промышленность – это тебе не баран чихнул. Страну просрали, а промышленность так просто не просрешь. Пока. Так что мы тут тебе и деткам твоим приготовили конвертик… Сан Саныч, – обратился он к коллеге, – ты не томи, доставай.
Молчавший до этого Сан Саныч опять наклонился к своему портфелю, но теперь выяснилось, что он носит там не только стаканы. Достав большой конверт, он протянул его Вихрову, неожиданно заговорив тихим уверенным голосом:
– Это для вас, Дмитрий Сергеевич.
Вихров взял в руки конверт. Он был не запечатан, и Митя невольно заглянул внутрь. Да, собственно, конверт был настолько пухлым, что и заглядывать в него не было необходимости – он просто не закрывался: там лежала толстая пачка денежных знаков. Митя раздвинул банкноты – это были немецкие марки, причем не в банковской упаковке, а явно собранные из купюр, уже бывших в ходу.
Митя двумя руками держал конверт. Да нет, не конверт – символический ключ от новенького класса музлитературы, возникшего рядом с переходом между корпусами в буквальном смысле из воздуха. Только как в это поверить?
Вихров поднял голову и посмотрел сначала на Сан Саныча, а потом на Александра Семеновича. Последний поймал его взгляд и не сдержал широкую улыбку:
– Не пугайся, старик. Все по чину, даже больше, чем уговаривались. Ты прости, что затянули, – сам понимаешь, пока все разрулишь…
Митя сглотнул слюну с остатками Hennessy. Он все-таки хотел ясности.
– Александр Семенович, это точно все в счет договора? – спросил Вихров, пытаясь демонстрировать твердость, с одной стороны, и расставить все точки над «i» – с другой.
Военный подобрался.
– Ты, Дмитрий Сергеевич, нас не обижай. Время, конечно, непростое, но мы – люди военные, мы же обещали… И это не тебе, это детям: а детям – значит детям. Тебе, конечно, спасибо большое, что нас приютил. Вошел, так сказать, в положение и помог – но и мы школу твою не обидим. Не пришел бы ты сейчас – завтра мы сами пришли бы к тебе с этим конвертом. Так что не сомневайся. Но сейчас вопрос другой, договориться нам все же надо. Мы задачу свою выполнили, с тобой, видишь, рассчитались… Офис нам здесь больше не нужен, и надо бы нам расставаться. Ты там договор наш закрой как-то так аккуратно, добро?
Коньяк уже начал «доходить» до Вихрова, к тому же он не предполагал, что получит деньги прямо сегодня и проблема с оплатой строительных работ в переходе решится вот так, после двух стаканов Hennessy. Конечно, все это вместе не могло не повысить его настроение.
При этом Митя совершенно не представлял себе, чем занимаются люди, сидевшие рядом с ним, хотя, с учетом полученного конверта, он начал верить, что они, видимо, действительно успешно что-то кому-то продают. Возможно, даже и вертолеты.