Реконструкция
Шрифт:
Юноша встал у двери, расставив ноги, будто охранник, а женщина уверенно подошла к директорскому столу. Эта диспозиция показалась Мите странной. Судя по всему, женщина была главной.
– Слушаю вас, – Митя встал и изобразил приветливость.
– Дмитрий Сергеевич, если не ошибаюсь? – обратного дружелюбия не последовало.
Митя насторожился и кивнул.
– Мы из КРУ. Пришли провести проверку прошедших во флигеле ремонтных работ.
Если бы Митин внутренний слух транслировал наружу возникающие в нем звуки, все бы услышали распевный присвист. Как расшифровывается КРУ, Митя знал – контрольно-ревизионное
Тем не менее как себя вести с проверяющими, Вихров приблизительно знал. Во время его работы замом Варшавского в школу приходила какая-то проверка из Управления культуры, и все бегали с высунутыми языками уже за день до ее прихода. Что именно проверяли, он не помнил, но обхаживали проверяльщиков усердно: кивали и улыбались в нужное время, и стол накрыли, и с собой – «Ну, что вы, что вы, ха-ха…» – снабдили сумкой.
Глядя на вошедшую дамочку, Митя в долю секунды уловил, что она ждет от него похожего «правильного» приема, а молодой ассистент был у нее на подхвате – мог не только подержать папки с документами, но и сумки помочь поднести, если что.
Вторая доля секунды ушла у Вихрова на то, чтобы решить, что с ним этот номер у них не пройдет – дырку от бублика они получат, а не «прием с леденцами». Да и вообще, с какого перепуга он должен тратить время на эту парочку?
– Вы присядете или сразу пойдете смотреть? – махнул рукой Митя, одновременно предлагая даме стул, а стоящему у дверей молодому человеку – место на диване около стены. Молодой человек кивнул и остался стоять, а дама заняла стул с видом хозяйки положения. Митя отметил этот нюанс и подумал: «Черт, действительно пахнет потерей времени… Ну а, собственно, почему я должен в этом участвовать? Это же не моя – их работа».
– Там все открыто – пожалуйста, смотрите… Кстати, а что вы будете проверять?
– А мы уже мельком прошлись и знаем, что проверять, Дмитрий Сергеевич. Вы не могли бы нам предоставить документы по ремонту: договор, акты выполненных работ, метраж и карту укладки мрамора?..
Ремонт во флигеле закончился всего пару месяцев назад, и далеко убрать документы Митя не успел. Он сел и, повернувшись в кресле, выдвинул один из ящиков стола, нащупал в нем нужную папку, вытащил и передал ее сотруднице КРУ.
– Пожалуйста… Простите, как ваше имя-отчество?
– Инна Муратовна, Меньшикова, – дама раскрыла портфель и достала несколько бланков. – Поскольку это официальная проверка, я сейчас вам оставлю бумагу – кто пришел, зачем…
Инна Муратовна Меньшикова
Заполнив бланки, Инна Муратовна передала их Мите. Он просмотрел бумаги, сказал «хорошо» и еще раз сообщил, что флигель открыт и в полном распоряжении неожиданных посетителей. «Зачем им карта мрамора?» – подумал Митя.
Каэрушников не было часа полтора. Вернулись они в кабинет Вихрова явно довольные.
–
Лицо у Меньшиковой было розовым, в нем появилась какая-то дополнительная энергия. Она победно смотрела на Митю. Он принял это за добрый знак. Неопытный в начале своего директорства, Вихров еще не знал, что радость чиновника, решающего твой вопрос, как правило, означает, что вопрос решен не в твою, а в его пользу.
– Что же, Дмитрий Сергеевич, ремонт вы сделали очень даже неплохо, но есть один момент.
Митя неуверенно улыбался и с интересом ждал продолжения.
– Вот тут у вас по документам уложено сто тридцать пять квадратных метров серого мрамора. Мы произвели контрольные обмеры, и выходит, что на пол легло сто шестнадцать квадратов.
Если бы во флигеле происходила реконструкция, то по закону Митя не имел бы доступа к ее финансированию – этим бы занимался заказчик, выбранный Комитетом по культуре. Заказчик получал бы госсредства, рассчитывался с исполнителями и нес полную ответственность за расходы. Но поскольку во флигеле всего-навсего делался ремонт, то все финансовые документы шли за подписью директора школы. Таким образом, все претензии по неправильному расходованию средств и любым другим выявленным нарушениям автоматически адресовались Вихрову. Митя задумался.
– Ну и что?
– Что значит «ну и что», Дмитрий Сергеевич? Даже если мы отнимем три процента – норма на бой – то у вас должен лежать сто тридцать один квадратный метр, а у вас, я говорю, мы только что обмеряли – сто шестнадцать. Вы вообще в курсе, что мрамор – это материал строгой отчетности? Поясните, пожалуйста: где еще пятнадцать квадратных метров мрамора?
Мите пришло в голову, что начальник Метростроя Родин относился к мрамору не в пример проще, чем инспектор КРУ Меньшикова, но речь сейчас шла не о Метрострое.
– Интересно, Инна Муратовна, а куда они могли деваться? Я эти ящики с мрамором сам, лично привез, разгрузил, пересчитал, а потом даже стоял и смотрел, как его укладывали. Мне просто интересно было, как мрамор кладут, – я не видел никогда.
– Я не знаю, где вы стояли, откуда привезли и на что смотрели, но я вижу, что по актам у вас оплачено одно, а на деле у вас мрамора гораздо меньше.
– И что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что это нарушение и, если вы не проясните, где недостающая часть, у вас будут серьезные проблемы.
Митя обратил внимание на то, что молодой человек, с которым вернулась Инна Муратовна, был как-то подчеркнуто безмятежен, перекладывал плащ с руки на руку, вертел рулетку, поглядывая то на нее, то на свою хозяйку прозрачными глазами – ситуация ему виделась в радужном свете: явная недостача, но не такая уж крупная. На серьезное нарушение не тянет, но выхода у директора нет, поэтому дело явно пахнет его неформальным взносом в пользу строгих борцов с расхитителями из КРУ.
Однако Вихров, хоть происходящее отчасти и выбило его из колеи, был абсолютно уверен в невозможности описанной каэрушниками ситуации. В конце концов, он действительно видел своими глазами, что весь привезенный мрамор был уложен, ну, разве что за исключением боя и нескольких плиток. Но чтобы пропало пятнадцать квадратов… Черт, это же примерно три ящика…