Реконструкция
Шрифт:
Митя чуял какой-то подвох, но какой? Где? Доверять этой парочке нельзя – уж больно они денег хотят. Он решил потянуть время, пока нужная мысль не придет в голову.
– Подождите, да этого быть не может! Во-первых, я действительно смотрел, во-вторых, не только смотрел, как его клали, – я смотрел, как его резали алмазной пилой на станке, видел, какие остатки…
Меньшикова вздохнула.
– Дмитрий Сергеевич, мы, естественно, остатки тоже посчитали – это три процента боя относительно общего количества материала, и я вам говорю цифры уже с вычетом этих трех процентов. Вы не понимаете?
Нужная мысль
– Инна Муратовна, а вы ту часть пола, которая под лестницей, там, на первом этаже, считали?
Меньшикова покивала.
– Знаете что – а пойдемте-ка померяем еще разок вместе?
– Дмитрий Сергеевич, мы этим занимаемся каждый день, и если вы думаете…
– Я совершенно ничего не думаю – мне теперь просто самому интересно, как это за два месяца может произойти утруска уложенного мрамора на пятнадцать квадратных метров.
Поднявшись из-за стола, Митя подошел к молодому человеку. – «Разрешите?» – вынул у него из рук рулетку и решительно двинулся к двери. Тот удивленно посмотрел на Меньшикову, но она направилась вслед за Вихровым. Инна Муратовна была готова потратить еще некоторое время перед тем, как перейти к деловому разговору с директором Шуховки о путях выхода из его плачевной ситуации.
В коридоре флигеля Митя попросил у Инны Муратовны листок с обмерами и стал с рулеткой ползать по полу от стены до стены. Наконец он поднялся на ноги, сверяя цифры на взятом листке со своими.
– Так. Ну давайте… – Вихрова трясло от негодования, и в его голосе появились металлические нотки. – У вас ширина коридора от плинтуса до плинтуса сто восемьдесят сантиметров?
Митя указал карандашом на цифру в листке подсчетов каэрушников. Они кивнули.
– А теперь смотрим внимательно!
Он сдернул рукой плинтус, отогнул наличник, закрывавший косяк двери, открыв край декоративной панели и деревянную обрешетку, на которой панель крепилась к стене, постучал рулеткой по мрамору, который лежал и под плинтусом, и под панелью с обрешеткой до самой кирпичной стены, и продолжил:
– Значит, сто восемьдесят сантиметров, говорите, ширина? Теперь считаем, какая она на самом деле, – Вихров стал мерять деревянные изделия. – Плинтус – шесть, панель с бруском обрешетки – восемь, всего четырнадцать сантиметров. И это еще с каждой стороны коридора! То есть всего двадцать восемь. Теперь остается эту ширину, которую вы не заметили, умножить на длину всего коридора. Правильно? Правильно. Какая длина по чертежам? Смотрим… Ага, тут сумма тридцать один, а тут – двадцать девять метров. Вот, всего шестьдесят метров погонных. У вас вроде был калькулятор – не могли бы вы умножить шестьдесят на ноль, запятая, двадцать восемь?
Вздохнув, молодой человек достал из кармана куртки калькулятор и начал считать. Ситуация оказалась более нервной, чем предполагали и он, и его начальница, поэтому считалось плохо.
Вихров размышлял вслух:
– Шестьдесят умножить на три будет сто восемьдесят, минус один знак – восемнадцать, и
Инспектор Меньшикова в ожидании результатов напряженно смотрела на оруженосца, как абитуриент на секретаря, оглашающего баллы приемных экзаменов. Что-то ей подсказывало, что она не прошла по конкурсу и уже подсчитанные сладкие леденцы от директора Шуховки тают на глазах, а не во рту.
Применив несколько способов подсчета, ассистент Меньшиковой беспомощно посмотрел на руководительницу. Он повернул табло калькулятора в ее сторону, не решаясь произнести новые цифры вслух – теперь у него получалось, что мрамора положено почти на два квадратных метра больше, чем указано в документах.
Вихрову стало даже как-то неудобно, что он посадил в лужу свою первую комиссию… Он протянул листок с обмерами обратно инспектору:
– Возьмите. Вы знаете, мне работать надо – давайте вы у себя в конторе все аккуратно подсчитаете, чтобы нам друг друга не задерживать. Но мне кажется, что у нас тут все в порядке.
Затем он осторожно снял у растерянного юноши с руки плащ – «Разрешите?» – и любезно помог одеться даме, которая в недоумении еще продолжала смотреть в мраморный пол широко раскрытыми глазами.
Проводив расстроенных сотрудников КРУ до двери школы, Вихров вернулся в кабинет и наконец-то удовлетворенно закурил.
Август 1993 года
Для учеников любой школы учебный год начинается 1 сентября. А вот администрация и преподаватели работать начинают недели на две раньше. Но в этот раз Вихров даже не заметил, как закончился один учебный год и начался другой: почти все лето он провел в общении с историками и архитекторами из «Спецпроектреставрации».
Общение оказалось плодотворным – он наконец получил историческую справку о здании Шуховки, заказанную еще в 1989 году. Держа в руках результаты этой работы, Митя в очередной раз задумался: угораздило же его стать директором школы, расположенной в старинном особняке, да еще и в центре такого города, как Москва.
По исторической справке выходило, что построенное в XVIII веке здание Шуховки было главным, а перед ним по краям участка, как и положено для усадеб того времени, стояли два флигеля, торцами смотрящие на Луговку. Сейчас же все пространство перед основным зданием занимал сквер, в центре которого стоял памятник одному из революционных деятелей, военачальнику Красной армии.
Авторы исследования сообщали, что документов на этот счет сохранилось мало, но тем не менее строения перед особняком точно были. Этот факт не давал Мите покоя – несмотря на недавно освоенный преподавателями и учениками флигель, расположенный за школой, помещений все еще очень не хватало, и директор продолжал ломать голову, пытаясь изобрести, откуда их взять.
Историческая справка, с одной стороны, давала надежду на то, что разобранные когда-то флигели, составлявшие с особняком один архитектурный ансамбль, можно построить заново – восстановить, так сказать, историческую справедливость. С другой стороны, Митя не только не представлял себе, как это возможно сделать, но даже и не знал, с чего начать, – в консерватории его этому не учили.