Реквием
Шрифт:
– Ерунда. Совсем не много.
– И почему это, скажите на милость, люди не могут вымыть за собой чашку?
Том не был уверен, ожидают ли от него улыбки, но на всякий случай улыбнулся:
– Я проверю на обратном пути, как там обстоят дела.
– Шутите, да? Что привело вас ко мне на этот раз?
– Я хотел спросить вас кое о чем. Но мне кажется, лучше вас не беспокоить.
– Спрашивайте.
Том вытащил из кармана листок бумаги и развернул его. Давид потратил целую вечность на то, чтобы нацепить дужки очков
– Ну, так что это? Что там написано?
– Это латынь. Текст переводится: «Из глубины». Или, может быть, точнее: «Из глубины взываю».
– Из глубины? Что это значит?
– Что это значит? Это другой вопрос. Вы спросили меня, что там написано, и я сказал вам. А что это значит – это совсем другое дело.
Давид закрыл глаза и опять погрузился в дремоту. Вид у него был вполне умиротворенный. Непохоже было, чтобы кто-то отравил его. Просто старость брала свое, сковав его своим холодным дыханием. Грудь старика едва заметно приподнималась и опускалась под одеялом.
Том решил оставить его в покое. Он встал, но не успел открыть дверь, как Давид окликнул его:
– Том, могу я в свою очередь попросить вас о небольшом одолжении?
– Ну конечно.
– Подойдите, пожалуйста, к гардеробу. Там висит пиджак, который давно следовало перешить. Я собираюсь надеть его, когда поправлюсь. Я решил выйти в город – впервые за много лет.
– Да ну? Отличная идея, Давид. Вот этот пиджак?
– Нет, твидовый, «Харрис», висит у дальней стенки. Да, вот этот. Я купил его в Англии бог знает сколько лет назад. Отличная вещь. Я буду носить пиджак из твида, но для этого надо отдать пиджак портному, чтобы он перешил его.
Он настоятельно просил Тома отнести пиджак к его другу, который занимается портняжным делом и перешьет пиджак за умеренную плату. Он заставил Тома записать имя и адрес портного, жившего неподалеку. Портной знает его мерки, заверил Давид.
Пиджак был почти не ношенный. На нем сохранилась этикетка лондонского магазина на Сэвил-роу. Он издавал запах, который Том назвал бы затхлым; значительную лепту внес в него и нафталин. Том перекинул пиджак через руку и хотел спросить, когда ему принести пиджак от портного, но Давид уже уснул.
В холле Том вызвал звонком портье:
– Хозяину гостиницы нужно сообщить о старике I седьмом номере.
У юноши был озадаченный вид.
– Я вас не понял.
– Он очень слаб.
– Я в курсе. Но у него уже был доктор. Что еще мы можем сделать?
– Я не знаю, – сказал Том. – Но мне кажется, что он долго не проживет. За ним нужен уход.
– Ложиться в больницу он отказывается.
– Но, по крайней мере, поставьте в известность владельца гостиницы.
– Вы
– Что-что?! Эта гостиница принадлежит Давиду Фельдбергу?
– Ну да.
Том в изумлении вытаращил глаза:
– Но он же всегда жалуется на то, что здесь паршивый кофе!
– Да.
Из гостиницы Том направился прямо в ателье портного. Он мог бы заметить еще по пути, что все магазины и прочие заведения закрыты. Он совсем забыл, что в городе был шаббат, и, пожав плечами у запертой мастерской, повернул в сторону автобусной остановки, по-прежнему держа пиджак на согнутой руке. Затем остановился, сообразив, что автобусы по субботам тоже не ходят. Доехать до дома Шерон он мог только на арабском такси, «шеруте».
17
Вернувшись в квартиру Шерон, Том отпер дверь, прошел прямо в гостиную и сквозь приоткрытую дверь в спальню увидел Шерон в постели с молодым арабом. Парень лежал на спине, Шерон сидела на нем верхом, оба были в чем мать родила. Том застыл на месте с пиджаком Давида Фельдберга, перекинутым через руку, тупо глядя на них и словно не понимая, чем это они занимаются.
Они не слышали, как он вошел. Но вот араб поднял голову и, заметив Тома, растерянно улыбнулся. Том попятился из гостиной, захлопнул дверь и закрыл глаза. Щеки его горели. Шерон будет в ярости.
Спустя несколько минут дверь открылась и вышел молодой человек, а вслед за ним и Шерон в легком халатике. Она открыла арабу входную дверь, и тот удалился, кивнув Тому на прощание.
– Прошу прощения, – пробормотал Том.
– Не за что.
– Нет, правда, я…
– Да брось, ерунда. Хочешь кофе? – Она почесала в затылке. – Я приму душ.
Шерон отправилась в ванную, а Том подошел к дверям ее спальни. Постель была наспех застелена. В воздухе ощущался запах горячих потных тел. Том отошел от дверей спальни и повесил пиджак Давида на спинку стула.
Шерон выплыла из ванной в халате и с белым полотенцем, обмотанным вокруг головы. Кожа ее после душа была розовой с желтоватым отливом. Взяв пиджак со стула, она провела рукой по его шелковой подкладке. За спиной Тома она сняла халат и, надев вместо него пиджак, плюхнулась на диван.
– Хороший шелк. Очень приятный на ощупь. – Она запахнула полу пиджака, чтобы прикрыть пупок в виде частичной уступки правилам приличия. – Тебя это не шокировало?
– Да нет, нисколько.
– Врешь.
– Ну, это было, конечно, неожиданно.
– Мой приятель тоже так подумал. А вообще-то, он мне больше не приятель. Это была, так сказать, прощальная встреча.
– По его лицу было не похоже на прощальную встречу.
– Он просто еще не знает об этом.
Шерон развалилась на диване, скрестив ноги, от которых после горячего душа исходил легкий пар. Пиджак все-таки не совсем скрывал признаки ее пола.
– Ты чего так, Шерон?
– Как?