Release my soul
Шрифт:
– Дайте ему возможность отоспаться, - рывком поднимаясь с дивана, посоветовала Айне, - К утру уже и думать забудете о происшествии. Я оставлю вот эти два пучка, - она указала на тонкие веточки с продолговатыми листьями, лежащие на покрывале, - Пусть пару дней пропьет, во избежание чего. У Вас, конечно, крепкий малыш, но я бы не стала рисковать.
Бросив взгляд на окно, за которым уже в свои права вступил вечер, экра нахмурилась: если maman еще не подняла на уши весь особняк с подачи гувернантки, она это сделает. А значит, требовалось как можно быстрее вернуться, пока на поиски младшей дочери не были высланы все силы, включая теневиков. Видит Трехликая, веселее была бы только спасательная операция для какой-нибудь приближенной
Выскользнув на крыльцо, провожаемая неловкими благодарностями хозяйки дома Айне на миг замерла, вжавшись в закрывшуюся за спиной дверь. Несколько часов, проведенных внутри жилища, не могли так сильно изменить происходящее. Что послужило катализатором этим людям и нелюдям, сейчас ожесточенно вгрызающимся друг в друга во всех смыслах? Младшая дочь рода Д’Эндарион не раз видела драки, нередко слышала о творящихся на окраинах бесчинствах, где под раздачу попадали и случайные происходящие. Но ей еще не доводилось лицезреть столь массового насилия, где уже не оставалось правых и виноватых. Начавшаяся, вполне возможно, с простого спора, сопровождаемого рукоприкладством, бойня набирала обороты, вовлекая в свое отвратительное нутро новых и новых участников.
Н’урр, дождавшийся хозяйку и позволивший ей с первого раза на него вскочить, как-то задумчиво переступил на месте, после чего осторожно – и это дитя Бездны! – двинулся в сторону дороги, где сейчас сходили с ума жители поселенья. Сильнее вцепившись в загривок животного, на что оно никак не отреагировало, видимо, понимая страх хозяйки, экра старалась стать как можно незаметнее. Безумство не щадит никого, и оттого разницы – виновна ли она в чем-то, али нет – не существует.
А для Высших, желающих внести свою лепту, не имеет значения, какую причину вложить в чужое сознание для ненависти. Их игры не предполагают столь сложных обоснований.
Какую ассоциацию должен провести нелюдь, боящийся и ненавидящий всех, чтобы в девушке, принятой за человека, увидеть врага? Что она должна сделать, чтобы обратить на себя внимание?
Всего лишь появиться в поле зрения. И стать новой мишенью для чужой злости.
Нечеловеческий рев, с трудом доносящий до сознания Айне, что ее пытаются причислить к каким-то «всем», желающим подчинить себе всех смесков или же уничтожить их, заставил экру замереть от ужаса, а ее н’урра – встать на дыбы, когда к нему метнулся четырехрукий громила, покрытый звериной шерстью. Судя по его виду, он относился не к одной из старейших рас, а являлся результатом чьего-то скрещивания. Вполне возможно, что попавшим в межмирье через портал, а не родившимся здесь.
Альтерра не притесняла иномирян, даже таких, кого в родных реальностях звали ущербными, к кому относились с презрением и отвращением, кого гнали и пытались уничтожить. Альтерра принимала всех, как заботливая мать – любимых детей. За то Альтерру и закрыли когда-то. За то ее любили. Но убийство супруги Владыки Всех земель, считаемой из-за ее внешности за не человека, а, следовательно, смеска – ибо на типичного представителя известной расы она не походила, – сместило хрупкое равновесие. Меньшинства восприняли это как показатель того, что и здесь их не желают видеть. Как превосходство над ними даже тех, кто был ниже их по дару – людей. Ничего не способных сотворить, жалких смертных, имеющих столь короткий срок жизни.
И теперь каждый человек стал им врагом. Особенно – человек знатный. Кто знает, может, эта девчонка в добротной одежде и с осанкой аристократки приближена ко Двору. Может, она вхожа в Высший круг и способна влиять на решения Владыки. Может, она здесь, чтобы определить схему их убийства –
Н’урры – создания далеко не безобидные. И в число пугливых они не попадают. Но что может одна-единственная животина, пусть даже рожденная в Бездне, против почти двух дюжин смесков, тоже имеющих в своих жилах кровь тварей Нижнего Мира? Что может против обезумевшей толпы еще не достигшая совершеннолетия девчонка, не обученная боевой магии? А вторая ипостась у представителей древнейших рас по одному щелчку не появляется. Тем они и отличны от «выродков», способных пользоваться нечеловеческими силами без дополнительных условий. И потому презираемы и людьми, и древними расами. У экров есть возможность пробудиться, если жизни их угрожает опасность, но только у сильных особей. А младшая дочь рода Д’Эндарион вообще ни разу еще не чувствовала в себе «зверя». Его рождение означало бы гибель для нее.
Прижимаясь к спине животного и стараясь удержаться на нем, пока окружившая толпа пыталась стянуть экру вниз, Айне молилась всем известным богам во главе с Трехликой, чтобы они образумились. Потому как она и правда ничего не могла предпринять: ритуальный кинжал требовалось еще размотать, а на это нужно было время. Не травками же посыпать, надеясь, что «враги», коими она не считала смесков, расчихаются и дадут ей возможность спокойно уехать. Но, похоже, и боги, и Высшие были заняты просмотром увлекательнейшей картины «беспорядки в Рокше», поскольку хоть как-то помогать не желали.
Лодыжку обожгло болью, выбившей из легких весь воздух: кто-то ударил металлическим предметом, рассмотреть который младшая дочь рода Д’Эндарион не могла, уткнувшись лицом в шею н’урра. Но если это даже и было лезвие, то короткое и ударившее плашмя – иначе бы отделалась она не ожогом с едва заметной раной. Но это действие со стороны смесков породило новые волнения: реакция на металл не могла быть незамеченной. Уязвимое место было найдено. Страх перед копытами н’урра, уже пробившими череп одному из нападавших, уступил место воодушевлению, с которым несколько «выродков» метнулось еще ближе к агнусовой животине, наконец, стаскивая уже не сдерживающую слезы девушку на землю.
Айне казалось, что сейчас ее попросту разорвут на части, и бессознательно срывающиеся с губ просьбы остановиться, не имеющие смысла, станут ее предсмертными словами. Она все еще пыталась найти оправдание толпе, захваченной безумием и желанием отомстить. Она все еще хотела что-то сделать для них, чтобы прекратить бессмысленные возмущения. И ощущая, как ломаются ребра от ударов, и вспыхивает болью лицо, которое безжалостно полосовалось чьими-то когтями, она пыталась провалиться в спасительную тьму. Потому что если Трехликая захотела сегодня увидеть свое дитя перед Вратами, пусть последние минуты сделает менее мучительными.
А в какой-то момент почудилось, что Пресветлая Мать ее услышала. Пропало все: звуки, прикосновения, ароматы. Будто их отключили за ненадобностью. Веки поднять не получалось, но даже если бы удалось открыть глаза – младшая дочь рода Д’Эндарион была уверена – кроме густой, давящей тьмы она бы ничего не увидела. Потеря веса собственного тела, последовавшая за этим, едва обозначенная болью в каждой клеточке, стала последней каплей к расслаблению. Наверное, именно таков ее путь до Врат.
И только спустя неизвестный ей промежуток времени, в течение которого не происходило ничего похожего на перемещения по туманным лабиринтам, зато возвращались ощущения, с которыми тут же явилась невыносимая боль, словно тело пропустили через мясорубку, оставив в нем жизнь, Айне поняла, что милости со стороны богини она не дождалась. Голоса, пробивающиеся в сознание, не могли существовать в коридорах, ведущих к Вратам. Тепло, обволакивающее ее всю, но сконцентрированное где-то слева, не свойственно туманному нигде.