Release my soul
Шрифт:
Однако, прежде чем окончательно поставить крест на своей мирной жизни, стоило попытаться сделать хотя бы одно доброе дело. Тем более что не исключены непредвиденные обстоятельства, вследствие которых этот вечер станет для Кейры последним. И очень не хотелось, чтобы все ее существование в этой роли оказалось бесполезным. Пусть хотя бы одна дорогая ее сердцу личность сможет стать чуточку счастливей.
– Maman, я прошу прощения за то, что беспокою Вас, - закрывая за собой тяжелую дверь гостиной, окутанной полумраком из-за того, что освещением для столь просторной комнаты служил только зажженный камин, произнесла старшая дочь рода Д’Эндарион. Леди Орлэйт сидела в кресле, перебирая какие-то карточки, и, наверное, из-за игры света и тени казалась какой-то непривычно уставшей и словно бы постаревшей. Буквально на пару мгновений,
– Что-то произошло? – удерживаемые до этого мига карточки из плотной бумаги легли на стол, и Кейра смогла с удивлением осознать, что это были их детские фотографии. Супруга лорда Ардала не была подвержена беспочвенным приступам ностальгии, чтобы просматривать эти приветы из прошлого от скуки.
– Нет, но может произойти, - Наследница качнула головой, устраиваясь в глубоком кресле, стоящем напротив того, что заняла леди Орлэйт.
– Объяснись.
– Я знаю о том, что papa и большинство представителей рода сочли брак Айне и Брайса невозможным, - старательно подбирая слова, начала девушка, пытаясь не допустить ошибки в своих фразах: это могло уничтожить хрупкую надежду, - Я не стану обсуждать причины, побудившие их вывести подобное решение: взаимоотношения между Домами мне известны плохо, и не мое дело в них лезть. Однако, maman, Вы не будете спорить с тем, что попытка пойти против воли Трехликой ничем хорошим не окончится. Айне за последние дни пришлось пережить немало, и теперь ее будущее уже не кажется столь светлым. Она чудом осталась жива – не без помощи Брайса, к слову – и не факт, что когда-то сможет излечить лицо. Никакой выгодный брак, о коем так пекутся дяди, уже не сложится.
– К чему ты клонишь? – бесцветным голосом осведомилась леди Орлэйт, смотря на пляшущие языки пламени, избегая встречаться взглядом со старшей дочерью, чьи слова слишком сильно повторяли ее собственные мысли.
– Я боюсь за нее, - честно созналась старшая дочь рода Д’Эндарион, - первые несколько дней она отказывалась даже от принесенной в спальни еды, и до сих пор не покидает свою комнату. К пережитому потрясению прибавилась и новость о недопустимости брака, на которую скоро наложится и проклятие нереализованной цепи. Она не выдержит этого. Кто-то другой, возможно, перенес бы весь ужас до конца, но Айне, при всем своем жизнелюбии, сломается раньше естественного финала.
– Ты же знаешь, что воле главы рода не перечат.
– Я готова на коленях умолять papa, если потребуется. Стать тем, что примирит два Дома, если это в моих силах. Но прошу, не допустите потери еще одной дочери, - голос прервался, и потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы выровнять интонацию, позорно нарушающуюся волнением. Она не могла сказать о том, что, быть может, уже утром ее не станет, если Высшие решат, что она заигралась.
Первая леди рода Д’Эндарион прикрыла глаза, не зная, что ответить дочери. Вновь и вновь просить супруга не было смысла: не он один выносил такое решение, не простая его прихоть лежала в основе отказа Брайсу. Однако, удручало другое: пойти на примирение с другим Домом мешали проклятые принципы и гордость. Ни одна сторона не желала просто так заключить мир, и если они обратятся к противоположной стороне, велик риск высокой цены, что придется заплатить за восстановление отношений. И это будет совершенно точно не кусок земли или свобода десятков слуг: некоторые оскорбления не всегда удается смыть даже кровью.
Понимая, что сейчас ответа не последует, Кейра поднялась на ноги, обходя кресло, стоящее на пути к выходу, и цепляясь взглядом за одну из фотокарточек. Счастливые лица старших братьев, окруживших новорожденную Айне, усталая полуулыбка матери. Все это не имело права кануть в небытие, никто из близких более не должен был пострадать. Ее младшая сестра мучилась лишь потому, что Высшие захотели нанести новый удар по самой Кейре –
Тихо притворяя за собой дверь, Наследница понимала: придется еще немного пожить. Чтобы убедиться в возвращении всего на свои законные места. Поэтому сегодня она не умрет.
Пробуждать «зверя» искусственным путем старшей дочери рода Д’Эндарион еще ни разу не приходилось. Да и вообще вряд ли кто-то из экров практиковал подобное – жизнь все любили, и рисковать только ради возможности «перекусить» чужой плотью и кровью или победить в борьбе не стали бы. Но выбора не оставалось: если выдвигаться без полной уверенности в своих силах, она погибнет через несколько часов. Если же «зверь» соизволит очнуться сейчас, она еще немного побродит по этой земле, пытаясь привести в действие задуманное. И без лишних проблем расправится с жертвой.
Вгоняя самой себе в солнечное сплетение костяной кинжал, от резкой боли Кейра прокусила губу: острое лезвие пронзило плоть, и тут же по темному платью расползся багровый ореол. Стоило сменить одежду, прежде чем покидать особняк. Иначе дотошные слуги донесут о ее состоянии кому-нибудь из родных. Падая на подогнувшиеся колени и поворачивая орудие в глубокой ране, что породило новую волну боли, девушка так же резко выдернула клинок, отбрасывая его в сторону. Толчками густая кровь выбивалась наружу, пузырясь и меняя свой оттенок на практически черный. На пальцах руки, зажимающей рану, начали вытягиваться когти, а сама кожа постепенно серела, расцвечиваясь лиловыми прожилками. Угроза жизни со стороны иного существа – один из достаточно рискованных способов пробуждения «зверя». Сейчас роль «врага» выполнил кинжал, хранящий на себе ауру той твари, из чьей кости вырезался. Смрад Бездны так просто не изгнать.
Криво ухмыляясь и слизывая собственную кровь с прокушенной губы, экра поднялась на ноги, чуть пошатываясь. Регенерация протекала, как и всегда, достаточно беспроблемно, но за считанные секунды прийти в себя было невозможно даже для такого существа. Сознание затуманивалось медленно, позволяя его обладательнице сменить платье на брючный костюм, в котором явно было бы удобнее передвигаться, и набросить на себя неприметный плащ с капюшоном. Костяной кинжал по инерции был перемещен за голенище сапога, то ли из бессознательных соображений безопасности, то ли просто в силу привычки. В любом случае, на разрешение этого вопроса не было времени.
Пора.
Играть на светских приемах ей удавалось явно лучше, чем принимать участие в восстаниях. В том, что оное произойдет, Кейра не сомневалась: низы были настолько предсказуемы, что… да, пожалуй, аристократия от них в этом отношении не слишком-то отличалась. Просчитать удавалось абсолютно любого. Что им могло не понравиться в речи представителя власти? За какую из фраз зацепились, открыто выражая свое недоверие и протест? Этого, по сути, Наследнице знать не было нужды. Она лишь жалела, что не обладает хотя бы минимальным даром влияния на чужие подсознания: сейчас бы вложила всем одну и ту же мысль в головы, понаблюдала за тем, как все заварится без нее, тихо прикончила жертву и скрылась. К сожалению, столь простая версия отпадала, и приходилось лично оказываться возле того или иного существа, подогревая ненависть и заставляя действовать. И надеясь, что ее в приступе безумия не пришибут: «зверь», конечно, прекрасен, но бесконтрольная ярость даже при меньших способностях может нанести больший урон.
Смешиваясь с людьми и нелюдями, пытающимися перебить небольшую группку представителей власти, умудряющихся обороняться и постепенно избавляться от буйствующих лиц, экра выискивала Тьерриана. С огромной бы радостью она его оставила на попечение озлобленных бунтарей, однако, арга так просто не убить. И противопоставить ему было реально лишь несколько высших рас. Здесь, конечно, мелькнули смески, немало взявшие от экров (кажется, опальная ветвь, когда-то давно отсеченная от их Дома, нашла себе местечко), но не факт, что они наткнутся на Тьерриана. Да и Дэй требовал личного ее участия в деле. Агнус бы побрал этого некроманта. И потому, скользя между восставшими в нужном ей направлении, молодая женщина пыталась дождаться момента, когда вокруг невысокой мужской фигуры, стоящей к ней спиной и не оставляющей попыток усмирить буйствующих, окажется плотная живая стена. Не хотелось бы попасться на глаза остальным представителям власти.