Release my soul
Шрифт:
Зато визиту в Альянс это мешать не будет. Зря, конечно, она сказала тогда Дэю уничтожить компромат, а не принести ей. Но и без того там ни одной чистой личности, что сказать каждому, кто попытается намекнуть, что ей в правлении не место, сам отправится в Цитадель. Нет, здесь точно препятствий не существует. А на самый крайний случай, пожалуй, можно еще раз обратиться к некроманту. Если она права в своих догадках относительно природы его магии, ему не составит труда натянуть на нее личину. Главное сейчас – получить доступ к Хранилищу.
И заодно разобраться с планами Дэя, раз представилась возможность.
========== — XXIV — ==========
В темном помещении, лишенном окон, что все равно бы не дали разогнать мрак – ведь на небосводе Нижнего Мира не существовало светил, царил холод. Он царапал своими когтями кожу,
Сидя на каменном полу, чей холод уже не был способен ухудшить ситуацию, женщина старательно отмеряла по каплям густую бордовую кровь, неохотно перетекавшую из сосуда в неглубокую чашу. Рядом, помещенное в круг с бесчисленным количеством символов, лежало тело. Когда-то оно принадлежало мальчишке отроческого возраста, с задорной улыбкой на тонких губах, россыпью веснушек и очаровательными золотистыми кудряшками густых волос. Сейчас его возраст выдавал лишь небольшой рост, а о том, что объект эксперимента был человеком, не сообщало ничто. Ни серая кожа с плотной, блестящей чешуей на локтях и коленях, ни наросты на лбу, ни длинные когти, ни мощный хвост с шипом на конце. Во всем, вплоть до видневшихся за приоткрывшимися губами острых зубах, проявлялся «зверь». Ребенок стал одним из тех, кого группа фанатиков забрала для своих опытов, желая получить живое орудие убийства. Ребенок стал одним из тех, кто выжил. И чьи руки обагрились кровью. Теперь его местом заточения стала Бездна.
Резким движением вгоняя кинжал в сердце мальчишки, супруга Владыки провернула лезвие по кругу, так же быстро вынимая его и наблюдая за тем, как почти черная кровь толчками выбивается из раны. Мальчишка даже не пошевелился, будучи под действием заклятия. Сидящий в паре шагов от него Хэдес, заинтересованно наблюдающий за действиями своей второй половины, придвинулся ближе, понимая, к чему все идет. Вытягивая вперед руку и сжимая ее в кулак, чтобы в следующую секунду полоснуть по вене у локтевого сгиба и зажмуриться от боли – регенерация еще не означала потерю чувствительности, – мужчина сделал еще два взмаха коротким лезвием, раскрывая порез. Крупные алые капли сорвались вниз, падая ровно на грудь распростертому в круге телу. Только вопреки ожиданиям, они не желали просто проникать в рану: касаясь ее краев, они с шипением испарялись. Недоуменно нахмурившаяся Илисса даже на миг перестала размешивать жидкость в чаше, что держала в руках. Таких сложностей она не предполагала: в неглубокой емкости компоненты без проблем соединились, не создав конфликта.
Острие кинжала вспороло толстую кожу «зверя» одновременно с тем же действием на руке Владыки Бездны. Кровь закапала активнее, вновь возмущенно шипя при встрече с раной. Тем не менее, испариться полностью она не успевала, вследствие чего понемногу, но проникала внутрь.
– Все решит скорость, - коротко бросила Илисса, взглянув на супруга. Он понимал, о чем она говорит. Но перед ними вставало новое препятствие: с учетом тех крупиц, которые достигали места назначения, какого объема крови ему самому придется лишиться, чтобы все получилось? Изучая черты лица женщины, старательно пытающейся решить, как ей повысить вероятность успеха, мужчина понимал, что это не так уж важно. Литром больше, литром меньше. Да и на такого хиленького мальчишку много не должно понадобиться.
Кивок, дарующий согласие на дальнейшие действия, вызвал благодарную улыбку у Первородной. Отставив от себя чашу, в которой помимо двух видов крови смешалась еще и темно-синяя жидкость, которую не следовало вводить внутрь, а потому этот состав уже влить в рану было недопустимо, Илисса шумно выдохнула, прежде чем обновить порез на груди «зверя» и взмахнуть кинжалом над второй рукой супруга.
Следующие действия, как ей казалось, подернулись дымкой. Бесчисленные попытки раскрыть раны еще сильнее, влить крови еще больше, одновременно с этим вырисовывая узоры на левой половине грудной клетки мальчишки посредством
Реальность пробилась сквозь это безумное марево, окутавшее сознание увлеченной женщины, оседающим в ее руках супругом. Напомнила о себе его бледнеющей кожей, разом утратившей все краски и без того почти не существовавшие на сером полотне. Разрушила наваждение бледнеющим рисунком на лице и обретающими цвет жидкой стали глазами. Заставила испуганно замереть, сжимая пальцы на мужском запястье, дернуться от звука выпавшего из рук кинжала и испугаться собственного надломившегося голоса.
Осознать, что сотворила.
***
В своих предположениях Дэй несколько ошибся: Кейра покидала его особняк не только, чтобы удостовериться в полностью заметенных следах. Все те десять ночей, что она провела в Цитадели, мысли ее крутились вокруг состояния Айне, оставшейся дома без какой-либо поддержки. В день ареста Наследница намеревалась нанести визит Дому Брайса, чтобы прекратить вражду и обсудить вопрос обряда соединения членов двух родов. Стражи правопорядка решили все иначе, распорядившись ее жизнью. И молодая женщина сильно сомневалась, что papa или maman сделают то, что должна была осуществить она. Они действительно были не в силах дать гарант безопасности младшей дочери, и потому не стали бы переступать через себя, протягивая руку тому, по чьей вине оказалась убита сама Кейра. Да, что скрывать, она сама бы с удовольствием всадила длинный клинок в спину главе того Дома, и несколько раз провернула лезвие, кромсая внутренности и дробя мелкие кости. После того, как она узнала об этом, разум не мог не подбросить тысячи идей по качественно составленному отмщению. Только все идеи рушились перед одной-единственной мыслью: в этот Дом должна была войти Айне, и сейчас от благодушия того человека зависело ее счастье. Поэтому отплатить Наследница успеет чуть позже. Сейчас важно связать судьбы Айне и Брайса.
В том, что старшая дочь рода Д’Эндарион способна быть мягкой, если того требуют обстоятельства, Леар МэгРоан, отец Брайса, выбившийся в верхний слой лишь благодаря нескольким бракам с представителями аристократии, но изначально имеющий лишь человеческую кровь в своих жилах, смог убедиться лично. В древе их Дома почти не существовало никого из старейших рас, а дети рождались в лучшем случае смесками, в худшем – магами, как Брайс. Правда, стоит отметить, что магами довольно неплохими. Тем не менее, если бы не связь в третьем колене с кем-то из аргов и не наличие странного родства с инцами, подлинность которого многие подвергали сомнению, в высшие круги весь род МэгРоан, одним лишь своим именем говорящий о простоте крови*, не был бы вхож. Слова и фразы Кейры, явившейся заключить перемирие, звучали скорее как просьбы, нежели как ультиматум. Однако не ожидавший ее визита мужчина не тянул на пустоголового человека, которого легко обмануть улыбкой и вежливым обращением: расценивать силу собеседника он за несколько лет в прогнившем изнутри обществе научился. И потому, хоть и свое согласие глава Дома дал, сам себе он напомнил о необходимости следить и за гостьей, что пообещала поселиться здесь, и за ее сестрой, что должна была стать супругой его среднему сыну. Нервно кивая в ответ на просьбу не оповещать никого о ее визите и их разговоре, Леар МэгРоан уже начинал просчитывать возможные варианты развития событий. В том, что это родство станет мирным и безопасным, мужчина слишком сильно сомневался.
И теперь, сумевшая завершить хотя бы одно дело Наследница перебирала страницы дневника, обнаруженного в особняке некроманта и принадлежавшего тому самому Эрвигу, на чьих руках оказалась кровь Трехликой. Не так давно молодая женщина отправила вестника сестре и сейчас пыталась скоротать время до хоть какого-то ответа, погружаясь в чужие записи и пытаясь разобраться в хитросплетениях судеб и игр Высших. Потому что стоило ей остаться хотя бы на несколько минут в тишине и без какого-либо занятия, голова опять начинала раскалываться, и в ней появлялись голоса. И абсолютно незнакомые, и те, на которые отзывалось сердце. Но до момента, когда она полностью их все распознает, существовала еще слишком большая пропасть, что не желала сокращаться.