Ремесло
Шрифт:
Ни одно СМИ — не навсегда. Какому-то суждено прожить почти 90 лет, как Newsweek, другое просуществует год с небольшим и закроется, не оправдав коммерческих ожиданий инвестора, третье вроде бы и живо — называется так же, даже логотип похож, — но на самом деле умерло или переродилось внутри. Смысл существования СМИ, однако, не только в коммерческом или концептуальном успехе, но и в том, чтобы те, кому довелось работать в редакции, вспоминали о ней с благодарностью и ностальгией.
Тем, кто рассматривает журналистику только как бизнес, эта мысль может показаться крамольной или просто нелепой: ведь СМИ создаются ни в коем случае не для своих сотрудников!
Это как посмотреть. Иной раз совсем нежизнеспособен проект — а и читатели его помнят, и идеи подхватываются, не умирают, и бывшая команда, разбредясь по рынку, делает
Понятно, что с такой идеей нельзя браться за выпуск СМИ, но именно то, как чувствуют себя люди в редакции и чему они там учатся, становится иной раз главным и вовсе не бессмысленным итогом деятельности.
Сейчас я прячусь за чужими спинами, хотя у меня полно собственных сентиментальных воспоминаний. И о первом составе «Ведомостей», практически жившем в редакции — уходить оттуда не очень-то и хотелось. И о первом «Слоне», у которого редакции вовсе не было — вся работа шла через скайп и админку сайта, а встречались люди только в питейном заведении Rosso&Bianco на Садовом кольце, где тогдашний старший редактор Ольга Романова договорилась с владельцами, чтоб наших пускали сидеть, стучать по клавиатуре и пить только чай. И о SmartMoney, моем любимом проекте, в котором четыре редактора — Саша Малютин, Володя Федорин, Юра Грановский и я — пытались придумать неповерхностную деловую журналистику на русском языке. И о русском Newsweek, в котором команда выпустила 15 номеров «в стол» до официального выхода — и все равно сохранилась.
Но я не буду ни лить слезы, ни вспоминать веселые эпизоды из редакционной жизни. Эта книга — не мемуары.
Уже потом, когда либо не было самих изданий, либо делали их уже другие люди, совсем по-другому, я слышал от бывших коллег: «Это было лучшее место работы». Не забывая делить сказанное минимум на два, я все же радовался: что-то из этих редакций люди приносили с собой в новые.
Хорошая редакция — это не совсем место работы, конечно. Это всегда секта. Вот ее признаки.
1. Общая идея. Все или хотя бы большинство работающих в редакции должны верить в некую базовую миссию издания. «Ведомости» в свое время делались как первая в России ежедневка, в которой нельзя ничего разместить за деньги, кроме модульной рекламы. Отсутствие джинсы, непрогибаемость, честность с собой и с источниками — это и нынешние редакционные ценности. Наши журналисты — а прежний опыт у всех был разный — отказывались от взяток, в несколько раз превышавших годовой доход, потому что были в хорошем смысле сектантами. Никаких особых проповедей читать людям не пришлось — достаточно было дать им ощущение свободы и не показывать дурного примера. Сейчас, когда я об этом рассказываю, мне часто не верят: цинизма вокруг в 2013 году гораздо больше, чем в 1999–2000 м. Однако старожилы подтвердят: этический «цемент» в редакции имелся.
Впрочем, объединяющие ценности могут быть и не этического свойства: в SmartMoney, к примеру, мы стремились писать так, чтобы профессионал любой отрасли, читавший наш текст, не мог счесть его наивным. Я по утрам, до начала рабочего дня, читал коллегам лекции по бухгалтерии и финансам — пересказывал то, чему меня учили в бизнес-школе, — и народ приходил послушать и старался разобраться: многим хотелось разговаривать с источниками на равных и потом гордиться получившимся текстом. Получалось, конечно, не всегда, но старались все ключевые люди.
Мне нравится, когда удается создать некий заговор: журналисты видят, что не так в других местах, и стараются сознательно делать иначе. Многие используют в качестве «цемента» конкуренцию — обогнать всех на «поляне», написать первыми обо всем важном. Я тоже прибегал к этому трюку в «Ведомостях», но с тех пор понял его нелепость. По нынешним временам большая аудитория не у первого текста на тему, а у лучшего из 10 первых: так действуют социальные сети и dark social. Умные журналисты это видят и недоумевают, почему начальство настаивает на бессмысленной гонке. Так из редакции секту не сделаешь.
В иных изданиях цементирует не столько какой-то набор рабочих ценностей,
Так или иначе, людей должна объединять какая-то идея, кроме своевременного получения зарплаты. Иначе это будет не совсем редакция, скорее «трудовой коллектив». Высказывания главных редакторов, которые я цитировал в предыдущей главе, это часто отражение «сектантских» ценностей.
2. Общая среда обитания. В хорошей редакции комфортно жить, как в какой-нибудь коммуне хиппи. Лучшие редакции — это открытые ньюсрумы, где люди сживаются с соседями, знают их привычки, слабости и увлечения, постоянно обсуждают и работу, и просто новости, и житейские истории. Здесь есть пара спальных мест, на которых можно перекантоваться, если домой ехать слишком поздно или не хочется. Здесь все время наливают чай и кофе, желательно хорошие, — эти два напитка всегда бесплатны. Здесь хорошо устроена техподдержка: если с компьютером что-то не так, не приходится ждать админов часами, да и сами машины, мониторы, клавиатуры — такие, какие люди купили бы себе, если бы выбирали сами. Теперь уже правильно позволять людям приносить свою технику, хотя большинство все еще ждет, что их обеспечат, и экономить на этих разовых тратах совершенно ни к чему: в рабочем процессе недостаток комфорта обойдется дороже. Здесь продуман вопрос записи с телефонов, стоят удобные стулья и соблюдается санитарная норма «плотности населения» — 4,5 кв. м на человека. Нет никаких идиотских офисных ограничений вроде дресс-кода или запрета развешивать по стенам любые плакаты, флаги, головы убитых оленей и что еще людям в голову взбредет. Вообще, хорошая редакция — это никогда не офис: здесь кладут ноги на столы, месяцами не убирают бумажные залежи, и — я убежден, что так должно быть — матерятся. Не обязательно все, но те, для кого это естественно. Офисная политкорректность — хорошая штука для корпораций, но не для коммун. В редакциях, где я работал, всегда много и весело ругались матом. Мне встречались люди, которые поначалу жаловались и краснели; через месяц они либо матерились громче всех, или умели пропускать ругань мимо ушей, или работали где-то еще, и никому было не жалко, что они не задержались.
В хорошей редакции часто создается внутренний жаргон, имеют хождение непонятные посторонним слова и выражения. В киевском «Фокусе» имело хождение слово «пепяка» означавшее любую штуковину или элемент оформления. В «Ленте. ру» нечто убедительно выглядящее, но бессмысленное, называют словом «лукэндфил». Кто придумал тот или иной «термин», никто уже не помнит, словечки передаются «из поколения в поколение».
Редакция — это коммуна, в которой частного пространства у людей почти нет, но им оно и не очень нужно (хотя я знал одного репортера, который запирался в туалете, чтобы обдумать текст, — ему бывало органически необходимо побыть одному). Максим Ковальский, «выросший» в ИД «Коммерсант», когда это еще была мощная секта — даже Леонид Парфенов снял о ней фильм, — не напрасно писал, что время главреда должно «полностью принадлежать его подчиненным». А как иначе: «начальник» и «подчиненные» на самом деле члены коммуны.
3. Сеть социальной поддержки. В хороших редакциях люди проводят вместе не только рабочее, но и свободное время. Вместе ходят на концерты, в бары, на футбол. И их не надо заставлять или уговаривать: сами хотят. Хорошо, если вместе тусуются не только журналисты и редакторы, но и визуальная служба: так бывает крайне редко, но если уж получилось — такой редакции все нипочем. Это, впрочем, только начало; плоха та редакция, которая не самоорганизуется в критической ситуации, — условно, не выстраивается в очередь сдавать кровь, если на кого-то из коллег напали бандиты, не собирает без напоминания деньги на похороны кого-то из близких. Если девушку-репортера бьет пьяный бойфренд, ее коллегам по правильной редакции на это не наплевать. А в ситуации, когда коллективная помощь не требуется, в правильной редакции всегда можно найти кого-то одного, кто поможет — или просто даст выплакаться в жилетку, или задействует свои связи, чтобы сделать что-то нестандартное.