Ренегат

Хавелок Хардли

Пристально рассматриваю бордово-красную куртку и белую футболку под ней, в которые одет Люк. Он дрался с Гоем без верхней одежды, в штанах и ботинках. Если это одно из правил испытания, то мне доведется раздеваться? Какой ужас! Я к этому не готова.

— Дерутся ведь без футболок, да? — осмотрительно узнаю я.

— Девушкам можно…

— Отлично. — выдыхаю я с облегчением. — А как ты… прошел это испытание?

— Тебе не зачем это знать. — отрезает Люк. — Извини, просто…

— Ничего, я все понимаю. — быстро говорю я и нервно вправляю себе неожиданно вставшие набекрень мозги: зачем я спросила? Глупость сморозила! Люк все ровно ничего

не расскажет до той поры, пока сам не решится. Видимо, он не хочет, чтобы я была осведомлена о том, как жестоко он разделался с Фрэнком, хотя это всего лишь взято из недавнего рассказа Каи.

Снова отпускаю ряд чмоков в небритую щеку Люка, который, засмеявшись, спрашивает:

— За что?

— Просто так. И… если меня убьют… — Я не собиралась его огорчать, само вылетело.

— Тебя не убьют. Ни этот чертов Трикс, ни кто-нибудь другой! — прерывает меня Люк. — Сосредоточься на поединке. Следи за каждым движением противника. Постоянно двигайся. Когда соперник выдохнется — нападай. Поняла?

— Конечно! — усердно киваю я.

Люк прижимает меня к себе и, уповая, поглаживает по голове — у него учащается сердцебиение. И наряду с этим многоголосый радостный гул за дверью, не предвещающий ничегошеньки доброго, стремительно усиливается, будто Нору заполняет большой поток людей. Люк поднимается.

— Время. — говорит он, протягивая мне руку.

Кольцеподобные балконы двух верхних этажей и соединяющие их мостики набиты битком. Люди радостно и нечленораздельно ревут во всю глотку, свистят и с небывалым восторгом требуют начала побоища. Наверно, им в отраду смотреть, как кто-то дерется, и они ждут не дождутся, когда смогут насладиться кровавым зрелищем.

На дне Норы тоже не протиснутся. В окружении разогретой толпы выросло высокое нескладное сооружение из сетки, которое взяли в живую окружность. Люк ведет меня от лестницы на противоположную сторону, к другим членам Семьи «желтых» и, оставив меня рядом с охваченной страхом Эббигейл, уходит.

— Клетка самое худшее, что они смогли выдумать. — с боязнью выговаривает Эббигейл, метнув на меня многозначительный взгляд. Неудержимое ликование толпы почти заглушает ее надтреснутый голос.

— Не знаю. — пожимаю я плечами.

— Болтают, что это не конец. Страшно представить, что будет дальше.

— Мне тоже.

— Помешанные. — роняет Четыре, оценив обезумевшую ватагу.

Как гром, раскатывается глубокий удар барабана, от которого обрываются внутренности. Предположительно, секунд тридцать играет гимн Богема и за этот короткий период времени присутствующие смолкают. И, едва угнетающая барабанная дробь утихает, стоящая на мостику второго этажа, Аарон Селестайн говорит:

— Некоторые говорят, что, войдя в клетку, чувствуют себя освобожденными, а выйдя, — по-настоящему неустрашимыми. — Аарон Селестайн обращает внимание на островерхую конструкцию из сетки и продолжает: — Они говорят правду. Клетка изменит вас. Она меняет каждого. Клетка научит вас не бояться боли, преодолевать соперников. Клетка освободит вас от страха! Навсегда… Это предпоследнее испытание, являющееся важнейшим этапом проверки, ради которой вы уже длительный период находитесь здесь. Предстоящие двобои, которые без исключений пройдет каждый, покажут на, что вы на самом деле способны, насколько физически сильны и выносливы, и откроют путь к последней проверки. Для подготовки к этому испытанию было отведено несколько часов, в течении которых вы имели возможность освоить элементарные основы рукопашного боя, несомненно,

пригодящиеся сегодня. Что ж, мы сделали для вас гораздо больше, чем могли, и теперь ваша очередь показать весь ваш сокровенный потенциал, который мы постарались открыть. А мне остается одно: пожелать удачи каждому, кто слушаем меня, ведь она вам необходима.

В едином порыве зрители самоотверженно рукоплещут и хвалебно надрываются, а Аарон Селестайн тешится единогласным почтением ее вступительной короткой речи. Стоящий позади Селестайн, крепкого телосложения Форд подходит к поручням:

— Дерутся двое. — вкратце объясняет он правила. — В обуви и без футболок. Бой продолжается до тех пор, пока один не умрет или не попросит остановить поединок. Первыми дерутся «зеленые» и «красные»!

Фрэнк отчетливо называет имена. Оторопелые ребята неуверенно, нарочно оттягивая решающий момент, идут по мгновенно образовавшимся живым коридорам. Обе двери клетки открываются, и соперники входят внутрь сетчатой установки. Двери запирают на замки, наверное, для того, чтобы никто не вырвался и не убежал, а глухой удар барабана оповещает о начале боя — и толпа сигает в непередаваемое бешенство.

— Врежь ему! — кричит кто-то.

— Угробь его! — приказывает второй во все горло.

— Вышиби ему мозги! — подсказывает третий.

— Вырви язык! — требует четвертый.

Минует почти десять минут — и побеждает парень из «красных». Мальчика из «зеленых» выносят, на его недавно безупречном лице места целого не осталось. Далее сражаются девушки. После них — девушка и парень. И это означает, что мне действительно приведется драться с здоровяком Триксом. От одной мысли об этом задыхаюсь. Главное не думать о том, насколько громко расколется мой череп, когда он стукнет своим кулачищем мне по голове.

Люк подходит незаметно.

— Кое-кто хочет тебя видеть. — говорит он, вытягивая меня в ведущий к спальне коридор.

— Подожди. Кто? — изумляюсь я.

— Увидишь. — интригует он.

В спокойном полумраке столовой за первым столом дожидается мужчина примерно лет сорока. У него наблюдаются тяжелые веки, а давно немытые, темные, растрепанные волосы спадают на плечи, частично прикрывая небритое лицо. Незнакомец стряхивает что-то невидимое с плеча своей черной кожаной куртки. Хорошенько рассмотрев его, останавливаю Люка у входа.

— Это кто?

— Марлоу. Ходжез Марлоу. — называется мужчина, странным образом расслышав мой вопрос. — Я твой лучший друг, детка. — вскидывает он кустистые брови.

— Какой еще Марлоу? — тихо спрашиваю я Люка.

— Он тебе сам все расскажет. — спокойно отвечает он. — Марлоу вправду наш друг. Идем.

— Он больше похож… — умолкаю я, так и не отыскав годящихся выражений, чтобы описать жуткое и плачевное зрелище по имени Ходжез Марлоу.

Люк размещается напротив отвратительно пахнущего мужчины, с роду не видавшего ни душа, ни щетки для головной растительности, я сажусь рядом с Люком.

— Вы не мой друг. — подчеркиваю я, изучая уродливый шрам пролегший бледным кряжем через всю левую щуку Марлоу. И ко всему у него наглая личина и ехидная ухмылка, которая очень раздражает.

— Кто знает. — вздыхает он. В следующий момент Марлоу, пахнущий не лучше дохлого скунса, щурится, и, резко вытянув руку, хватает кулон на моей шее — цепочка рвется.

— Отдай! — требую я, безрезультатно пытаясь выхватить отобранный отцовский подарок. Но, несмотря на внешнюю усталость, довольно скалящийся вонючка проворнее, чем выдается.