Ренегат
Шрифт:
Нет такого противника, которого невозможно победить. Разве, что себя самого, потому что переступить через себя — труднее всего.
Хватаю его за волосы и с колена охаживою в приплюснутый нос, затем — с размаха ногой. Уставший соперник, из которого, похоже, выжимаются последние соки, еще оседает, как втрамбованное зерно. В сидящем положении он наибольше уязвим. Свирепо, как мяч, колошмачу его перекошенную физиономию — Хонор валится, как бревно, а я, склонившись над ним, рассматриваю кровавое месиво, образовавшее там, где должно быть его тупорылое лицо. Меня отталкивает Фрэнк. Секунду-вторую
По всем видимостям, я здорово и ошибочно недооценила себя. И сил, как оказалось, у меня куда больше, чем могла вообразить.
Фрэнк, скорежив кислую мину, поднимает мою окровавленную руку, как бы утверждая отвоеванную через не могу победу над Хонором. Возбужденные зрители отрадно бузят, хотя некоторые приказывали меня убить.
Шаг к двери — и перед глазами все плывет, теряя ясные очертания. Льющееся многоголосие кажется изжеванным и далеким, лица и вскинутые, мелькающие пятерни видятся растертыми тенями и пятнами. Ступаю еще — и, похоже, что я отключаюсь, но кто-то успевает меня подхватить.
Опухшее лицо малоприятно жжет и щипает. Где это видано, чтобы, буквально все тело мозжит, как большая рана, а глаза, которые я пытаюсь из последних усилий открыть, невыносимо саднило, как ожог. Сидящий рядом Люк всем своим сострадательным видом вызывает еще большую досаду — наверное, у меня сногсшибательный облик, несомненно, устрашающий. Сардонически улыбаясь, он держит маленький стеклянный пузырек и комок ваты, похожий на идеальный снежок. Пробую сесть, но не тут-то было — тело будто окаменело.
— Не двигайся. — Люк поправляет толстое плотное одеяло, в которое меня завернул.
— Я некфасивая? — еле выговариваю я так, будто за щеками орехи, ибо ротовая полость целиком заполнена увеличившимся в размерах языком, видимо, в бою его прикусила, и он разбух точно, как набухают от влаги почки на деревьях. Все-таки Трикс здорово меня отмолотил. — Не сатри на меня, я нефажно выгажу.
Засмеявшись и, наверное, мало что, разобрав, Люк обливает вату жидкостью из бутылочки — она с тошнотворным запахом тлели. Я, из-за лезущего в нос неприятного аромата, морщу нос.
— Ничего страшного. — уверяет Люк. — Завтра будешь, как новая.
Вот бы увидеть свое отражение, но позже. Думаю, зрелище предстанет неимоверно ужасное. Люк прикладывает вату к моим губам, тоже увеличившимся в размерах и на ощупь напоминающих дольки апельсина. Он совершает несколько осторожных движений, а они жгут огнем.
— Ой! — хныкаю я. Улыбаясь, Люк дует на рану. — Это болно.
— Терпи. Я тебе не разрешал отвлекаться, но ты это сделала. — Люк, отложив вату, достает знакомую баночку и принимается намазывать снадобьем опухшее лицо. — Наверно, ты забыла, что я тебе говорил. Или решила, что мои советы — ничто, и ты…
— Не дуся. — бубню я через букву.
Если бы я могла внятно рассказать ему о Касс, и на это не уходило бы так много стараний, но мне не удается и полноценного слова выговорить. Единственный звук, который я отчетливо издаю, похож на стон умирающего оленя.
Люк опять смеется и через прозрачную соломинку дает мне выпить густую зеленоватую
— Фруктовый сироп. — объясняет Люк. — Он снимет боль. Когда он подействует, ты сможешь безболезненно и свободно двигаться.
— Ула! — глухо восклицаю я, и призадумываюсь: где это виданы настолько зеленые фрукты, чтобы смесь была столь насыщенного окраса? И еще мне интересно, как много он имеет подобных быстродействующих лекарств?
Люк поправляет подушки и спрашивает:
— Так хорошо?
Я нелепо киваю:
— Пафчи.
— Уже поздно. Завтра начнется Охота. Попробуем уснуть?
Чмокнув меня в лоб, Люк укладывается по правую сторону.
Сразу уснуть не удается. Мне не дает благоуханного спокойствия одно: почему Люк не заговорил о Касс? Он ее не видел, или что? Но тогда, почему он ее не заметил? В целом ее было сложно не заметить, потому что выглядела она потрясающе светлой и яркой между ребят в черном облачении, как белое движущееся пятно в непроницаемом мраке. При условии, если завтра мне действительно станет лучше, неотлагательно расспрошу о ней. Люк, который, насколько я могу судить, забился сном, должен знать, что с ней произошло — в Норе он проживает уже второй год, а Касс проходила тестирование в прошлом. Хоть они и невзлюбили друг друга с первого взгляда и разговаривали всего лишь раз, но они могли пересекаться в Департаменте-2 и Люк, что вполне возможно, может быть в курсе ее первоначальных здешних дел.
Почувствовав, что могу свободно шевелить конечностями, осторожно, стараясь не совершать резких движений, переворачиваюсь на бок и запоздало осознаю, что лежу без штанов, в теплой большой кофте. Сгорая от непроизвольного ребяческого смятения, потому что Люк, я в этом полностью уверена, видел меня нагой, заглядываю под одеяло.
— Возможно, ты не заметила, но твоя одежда до нитки пропиталась кровью, поэтому я вынужден был тебя отмыть. — спешит оправдаться Люк, а я наивно полагала, что он спит. Прикасаюсь к волосам — они тоже начисто сполоснуты. — Можешь не благодарить.
Глава 11. Сезон охоты объявляется открытым!
— Просыпайся, Маверик. — ласково бормочет Люк мне на ухо, наклонившись так низко, что уперся в левый висок носом. — Вставай, сколько можно спать!
— Что случилось? — сонно ворчу я, когда он, навалившись, стискивает меня в объятиях.
— Идем на обед. — продолжает бурчать он. — Собственно, мне все ровно, но для тебя это важно.
— Я не хочу. — отказываюсь я, подсунув руку под голову. Не верится, но мой язык уменьшился до нормального размера, и я снова могу членораздельно говорить. — Люк, я честно никуда не хочу идти.
— Мне жутко нравится, как ты произносишь мое имя, а делаешь ты это очень редко.
— Это неправда. — слабо возражаю я. — Хорошо, я постараюсь называть тебя по имени почаще. А теперь можно я еще поваляюсь?
Надеясь, что Люк даст мне еще пару минут отлежаться, тяну одеяло к подбородку. Но он садится на край кровати и нагло стягивает его с меня.
— Маверик, что за дела? — сердится он. — Вставай уже!
— Не отступишь?
— Нет.
— Какой ты назойливый! — тушуюсь я от раздражения. — Ладно, — и вынуждено соглашаюсь. — Сейчас.