Репортер Кэйд (др. перевод)
Шрифт:
— Какой счастливый момент в моей жизни, сеньор, — сказал Крил, и глаза его увлажнились от избытка чувств. — Я и не подозревал, что вы здесь. И выглядите прекрасно, сеньор Кэйд! Я так счастлив! Так счастлив!
— Я тоже, дорогой мой человек, — сказал Кэйд. — Пошли в бар, возьмем чего-нибудь и потолкуем. У тебя время есть?
— Конечно! — Крил последовал за Кэйдом в слабо освещенный бар. — Я даже не спрашиваю, как у вас дела. Знаю, что все отлично. Видел вашу великолепную работу в "Сан". Простите меня, глупого и
Кэйд был рад, что в баре темно. Он стиснул толстую руку Крила, и они сели к столу бок о бок. Себе он заказал кока-колы, а Крилу кофе. Только теперь он смог, наконец, сказать ему:
— Адольфо, ради бога, хватит называть меня сеньором Кэйдом. Я считаю тебя лучшим другом в своей жизни, и давай переходи на ты. Называй меня просто Вэл и брось эти разговоры о глупости и необразованности.
Крил просиял от удовольствия.
— Хорошо. Скажи мне, зачем ты приехал?
Кэйд не колеблясь, поведал ему:
— Приехал получить развод. Видимо, я тогда с ума спятил, спутавшись с этой женщиной. Сейчас в моей жизни появился смысл, и я хочу освободиться от нее.
— Я понимаю, — сказал Крил, бросая три кусочка сахара в кофе. — Хуана не для тебя. У нее роковая судьба. Единственное, что ее интересует, это плоть и деньги. Она заражена этим.
Кэйд болтал кубики льда в бокале.
— А что с ней стало? — спросил он.
— Она здесь, — ответил Крил.
— С Диасом?
— Нет. Когда они вернулись из Испании, все было кончено. Как раз сегодня я пойду смотреть, видимо, последний бой Педро Диаса.
Кэйд смотрел с удивлением:
— Что ты имеешь в виду… Его последний бой?
— Он превратился в развалину. Да, я знаю, из-за него ты был зверски избит. Он был наглый, жестокий и злобный человек, но у него была отвага. Она отняла это у него, и теперь он владеет только мастерством. Но мастерство без отваги ничего не стоит. Тебе стало бы жаль, если бы ты увидел его. Вчера в него кидали бутылки. В прошлую субботу его освистали. А сегодня..
Крил развел толстыми руками и тяжело уронил их на колени.
— Но почему, Адольфо?
Толстый мексиканец внимательно посмотрел на него и отвернулся.
— Ты помнишь одну индейскую лачугу? И спрашиваешь еще почему?
Кэйд поморщился.
— Какими же дураками мы, мужчины, бываем порой, правда?
— Пожалуй, верно. Она привораживает…
— И как она сейчас?
— Живет в том самом доме, который ты когда-то арендовал в парке Чапультепек. В настоящее время свободна. Диас сделал ей множество ценных подарков. Каждый вечер она проводит в ночном клубе Сан-Пабло, где бывают богатые американцы. А в общем, свою жизнь она устраивает хорошо. Даже очень.
Кэйд постарался прогнать прочь ее образ.
— А могу я пойти с тобой, Адольфо? Хотелось бы посмотреть на Диаса.
— Твое желание мне понятно.
— И ты среди таких?
— Понимаешь, это для меня конец главы, — сказал Крил, пожимая плечами. — Часть своей жизни я жил вами — тобой, ей, Диасом. А потом, ведь из-за него я лишился колес на машине. Мы, мексиканцы, помним такие мелочи. Да, возможно, я один из таких грифов, но когда что-нибудь начинается, я хочу видеть также и конец.
В 16.20 они шли по узкому проходу к своим местам вдоль красной ограды, опоясывавшей арену. Свободных мест, как и говорил Крил, было много, но и народу тоже было все-таки более, чем достаточно.
Внизу, в нескольких метрах от них, Кэйд увидел оруженосцев. Легко узнал Реджино Франоко в белой рубашке с пышными рукавами и в розовых панталонах. Он точил шпагу привычными ловкими движениями, на лице его застыло угрюмое выражение.
Заметив, что Кэйд наблюдает за ним, Крил сказал:
— Да, он по-прежнему с Диасом. Один из немногих верных друзей. Когда в Диаса швыряли бутылками, он плакал.
На противоположной стороне арены под прямыми лучами солнца они строились в колонну.
Кэйд узнал Диаса, одетого в черный костюм с серебряным отливом. Он стоял в ожидании, справа и слева от него по матадору — оба пожилые и толстые, один из них лысый. За ними выстроились пикадоры на конях.
Широко взмахивая правыми руками, они начали марш через арену. За ними следовали служители и мулы. Когда три торреро поклонились президенту, он смог получше рассмотреть Диаса.
Да, Адольфо был прав. Осталась одна скорлупа. Жестокое, орлиное лицо, которое Кэйд запечатлел на одной из лучших фотографий, обрюзгло, глаза бегали, тонкий рот кривился.
— Первый бык его, — сказал Крил.
Диас подошел к Франоко и о чем-то переговорил с ним. Франоко снял с него красную мантилью и шляпу и повесил на ограду.
Диас поднял голову и внимательно осмотрел лица зрителей. Посмотрел на Кэйда и отвел взгляд. Потом заметно напрягся и еще раз в упор посмотрел на Кэйда. Сказал что-то Франоко, тот пошарил взглядом и тоже посмотрел в сторону Кэйда. В этот момент бык внезапно вырвался на арену. Оба они резко обернулись.
— Он узнал тебя, — удовлетворенно сказал Крил.
Кэйд смотрел на быка, который, слепо ринувшись на арену, теперь бежал легкой трусцой под лучами солнца, рассекая рогами воздух.
— Достаточно крупный бык, — прокомментировал Крил.
Кэйд подумал, что оценка весьма скромная. Бык казался ему огромным.
Худой невзрачный человек выскочил на арену, волоча за собой красную мантилью. Бык бросился на него, поддев материю левым рогом, потом, увидев другую красную тряпку в стороне, которую трясли, чтобы привлечь его, бросился на нее.