Рерайтер
Шрифт:
— И как я их заставлю работать? — Удивляется тот.
И тут комендант поворачивается и видит меня.
— Вот хотя бы его привлеки, — обрадовался он, и обращается ко мне, — тебя как зовут?
— Андрей, — в замешательстве называю себя, удивляясь такой наглости.
— Вот Андрюша, — он шагнул ко мне и по отечески приобнял, — сейчас ты идёшь, переодеваешься во что похуже, а потом поступаешь в распоряжение товарища Полетова. Будешь делать то, что он тебе скажет.
— Не могу, мне на работу в лабораторию надо. — Отбиваюсь я от наглого коменданта.
—
Ну точно бывший сапог, привык командовать там и сюда свои порядки привнести хочет. Такому объяснить хоть что-то не получится, он будет всегда свою линию гнуть, и тут начинаю понимать, что ничего ему от меня не надо. А надо это одному наглому студенту, первое апреля уже прошло, но вот желание кого-нибудь разыграть осталось.
— Ну, усёк? — Комендант от удовольствия, что перед собой видит безропотного студента, даже руки потирает.
— Никак нет, товарищ прапорщик, — не остаюсь в долгу.
— Какой я тебе прапорщик? — Удивляется тот. — Я в звании капитана на гражданку ушёл.
— Не получается, товарищ прапорщик, — возражаю ему, — капитану нет дела до рядового, он должен лейтенантами командовать, ну а уже те приказы до личного состава обязаны доносить.
— Ты давай не умничай, — делает строгое лицо комендант, — а то знаешь что я с тобой могу сделать?
— Что? — Спешу удовлетворить своё любопытство.
— Как твоя фамилия? — Переходит он от угроз к действию.
— Балаганов, товарищ прапорщик.
Он снова передёрнулся, от того, что я сильно понизил его в звании и направился к столу, ворча при этом:
— И фамилия у тебя соответствующая, устроил тут балаган.
При этом я разворачиваюсь и выхожу из его кабинета.
— Ты куда? — Слышу я сзади.
— Как куда? — Хмыкаю в ответ. — Работать.
Мне сразу стало понятно кого я сейчас встречу. И точно, вот они голубчики, стоят, пытаются поймать каждое слово коменданта и давятся от смеха. По-моему Сергеевича здесь вообще воспринимают как клоуна, а его грозный вид никого не пугает.
— И не стыдно вам такое делать?
Студенты зажимают рты руками и дружно выскакивают из коридорчика, чтобы потом повалиться со смеху. Ну и ладно, долг платежом красен.
Отыграться у меня получилось где-то через неделю, когда по расписанию эти студенты заявились на практику.
— О, вот и рабсила пришла, — сделал я обрадованный вид.
— Эй, ты не очень-то радуйся, — насупились виновники розыгрыша, — мы не к тебе конкретно пришли, а в лабораторию.
— Конечно-конечно, — затряс я головой как болванчик, — но, к сожалению, если вы посмотрите на задание, то там у вас сегодня записана операция оксидирования пластин кремния, перед нанесением фоторезиста.
Студенты переглянулись и пожали плечами.
— А что это за оксидирование такое?
— Как, вы разве не знаете? — Делаю вид, что сильно удивлён. — Ну как же, оксидирование это формирование защитного слоя на поверхности пластины кремния. Но! — Ту я поднимаю палец, привлекая
Вижу сомнение в глазах студентов, о дырочной проводимости они где-то слышали, а вот как она формируется, нет.
— Ладно, чего встали как не родные? Разбирайте инструмент, — киваю я на кордоленту, которую заготовил заранее, — берите вот эти диски и вперёд работать.
— Подожди, а как это делается?
— Да уж, — тяну я недовольно, — вы даже этого не знаете. — Беру в одну руку кордоленту, в другую пластину, и начинаю хлопать иголочками по поверхности пластины, — только больших усилий не прилагайте, а то пластинку сломаете, а каждая из них три тысячи рублей стоит.
Через пару минут мои шутники сидели на стульях и дружно так хлопали иголочками кородленты по бракованным пластинкам кремния. Еще бы им дирижёра и знатный ансамбль получится. Некоторые скажут:
— Да ну, бред же, где найти таких доверчивых?
Возможно они и будут правы, но тут нужно помнить, что «на всякого мудреца довольно простоты».
— Андрей, — подскочила ко мне Марьина, и замерла, глядя на то, как студенты дружно «бацают» по дискам, — а… что это вы делаете?
— Готовим пластины кремния для оксидирования, — бойко отвечаю я, и усиленно подмаргиваю, — формируем дополнительную дырочную проводимость в кристаллической решетке кремния.
— Да? — Глаза Нины Григорьевны стали совсем круглыми. — А я подумала репетицией заняты.
Мне пришлось изобразить недовольство и с укором посмотреть на «нерадивых» работников. Они поняли меня правильно и замолотили по пластинам с удвоенной энергией. Марьина в прострации повернулась к выходу из лаборатории и сделала несколько шагов, снова повернулась, чтобы хорошо запечатлеть в памяти то, чем занимаются студенты, а потом, резко ускорившись, выскочила за дверь.
Через несколько минут, в лаборатории появился Троцкий и я напрягся, как раз он и мог поломать мне весь розыгрыш, но этого не произошло. Он сделал вид, что ничуть не удивлен тому, чем заняты студенты, подойдя к одному из них, взял у него пластину и посмотрел поверхность на отсвет.
— Вот тут, — ткнул он пальцем в пластину, — пропустил. Внимательней надо работать.
Бедный студент, как ни пялился на зеркальную поверхность пластины, не смог разглядеть, чего он там пропустил. Но на всякий случай продолжил пробивать дырки в кристаллической решётке кремния. За те десять минут, которые студенты потратили на «формирование дырок» мимо нас прошли все работники лаборатории, одни молча, другие кивали, признавая важность работы, третьи даже пытались что-нибудь подсказать. Но увидев мой строгий взгляд, сразу отваливали в сторону.